– Что это было? – пробормотала я рассеянно. – Вроде землетрясение произошло в Лесовине и утром, а не здесь минуту назад.

– Может, это от нашего общего недосыпа? – раздался сверху ироничный хриплый голос.

– Ты имеешь в виду головокружение, задержку дыхания, сердцебиение и слабость? Точно, это недосып виноват, – я потрогала губами его рубашку. – Мне нужно идти, Люк.

– Испугалась и сбегаешь от меня, госпожа медсестричка? – он поднял мой подбородок и заставил посмотреть на него. – Не бойся. Я знаю, что ты девушка с характером, и не жду, что ты упадешь ко мне в руки как перезрелый плод. Но чаю-то можешь со мной выпить? Я уже успел соскучиться по вашему чудному кафе с лучшим чаем на свете, – Кембритч иронично изогнул губы. – «Сиреневый дворик»?

– «Сиреневый лужок», – поправила я его снова. И не удержалась от поддразнивания: – И знайте, милорд, вы застали меня врасплох. Я была измотана и не готова к обороне.

– Тем интереснее будет в следующий раз, – прошептал Люк, снова склоняясь ко мне. Я застыла как мышка перед удавом, чувствуя, как предательское тело снова начинает потряхивать в предвкушении. – Когда у тебя будут силы и ты будешь во всеоружии.

Я затаила дыхание, но он неожиданно легко прикоснулся губами к моему виску, задумчиво потерся небритой щекой и отпустил.

– А может, поедем ко мне, поспим? У меня широкая удобная кровать… – Его пальцы перебирали волосы у меня на затылке, и это было так приятно, что я окончательно разомлела. Да и внутренний голос, похоже, настолько ошалел от неожиданности происходящего, что потрясенно молчал.

– Хорошая попытка, – усмехнулась я, мягко отстраняясь от виконта. – И что, ты серьезно рассчитывал, что она сработает?

– А вдруг? – снова эта кривая улыбка и многообещающий хриплый голос.

Я кивнула, пряча ответную улыбку.

– Не сработало.

– Я в отчаянии, – этот невозможный человек словно гипнотизировал меня. – Но ведь с тобой просто не будет, да, Маришка?

– Не будет, – глядя в его глаза, подтвердила я. – Тем более в таком состоянии вам, милорд, любые резкие движения противопоказаны. Я, конечно, проведу реанимационные мероприятия, если вы свалитесь в обморок, но зачем нам этот экстрим?

– Какая упрямая девочка, – Кембритч насмешливо покачал головой. – Ну а поход в кафе, раз меня так сурово отвергли, остается в силе?

Мы сидели за тем же столиком и пили кофе. Все-таки у официанта где-то была припасена заначка качественного зерна, а не того, чем поили нас, простых смертных. Молодой человек исполнил подобающие моменту почтительные ритуальные пляски и, пока Люк холодно не произнес «Благодарю, мы вас позовем, если понадобитесь», маячил около столика, всей фигурой выражая готовность услужить и подсказать.

Я закурила, и Кембритч, сам потянувшись за сигаретой, заметил:

– Ты много куришь.

– Работа такая, – пожала я плечами. – А ты почему куришь? Тоже работа такая?

– Да какая работа, – отмахнулся он, выпуская струю дыма. – Я же титулованный бездельник, не то, что ты. Провожу дни в неге и скуке.

– А не выспался почему? Кровать слишком мягкая? – не удержалась от шпильки я.

Он улыбнулся.

– Играл в казино, госпожа сыщик. Проматывал состояние батеньки.

Я иронично подняла брови.

– Я смотрю, мне попался замечательный экземпляр. Чистый эксклюзив.

– Какая ты кусачая, – почти с восхищением выдохнул Люк. – Скажи мне, злюка, а что есть в твоей жизни, кроме работы? Расскажи мне о себе. Должен же я знать, на чей крючок попался.

Да, он неисправим. Но какой же обаятельный, зараза!

– А что рассказывать? Родилась на Юге, в деревеньке под названием Травяное, сейчас ее нет, все застроено разросшимся городом. Росла, выучилась в колледже, пошла работать. Работа и есть моя жизнь. То, что остается, трачу на сон и общение с отцом и сестрами.

– Вы очень дружны, – заметил он рассеянно.

– А как иначе? – удивилась я. – Мы росли без матери, у нас никого, кроме друг друга и отца, нет.

– Мама давно умерла? – Люк сочувственно посмотрел мне в глаза, а у меня внезапно, хоть я и отвечала на эти вопросы раньше и легенду давно выучила наизусть, защипало в глазах.

– Давно. Двенадцать лет назад. Я была еще совсем маленькой, когда они с отцом попали в автомобильную катастрофу. Отец выжил, но остался без руки, а маму спасти не смогли.

– Извини, что напомнил, – Кембритч протянул руку через стол и накрыл мои пальцы теплой ладонью. – Как же вы выжили после этого?

Обманывать было легко – инстинкт самосохранения перебивал чувство вины.

– Тяжело. Мы несколько раз переезжали, пока не остановились в Орешнике пять лет назад. Отец потерял работу, и мы жили совсем не богато. Слушай, – я тряхнула головой, – давай не будем об этом, иначе настроение упадет ниже некуда. Теперь твоя очередь.

– Слушаюсь, моя госпожа, – Люк затушил сигарету в пепельнице и с иронией поклонился. Второй рукой он продолжал держать мою ладонь, мягко поглаживая ее подушечкой большого пальца. Эта невинная ласка, как и вообще присутствие этого мужчины рядом, его хриплый голос – творили со мной что-то невообразимое. Как будто я много лет спала внутри своего тела, и вдруг спящая проснулась, потянулась и начала остро чувствовать. И это состояние внушало тревогу – я слишком хорошо помнила, что такое, когда внутри все выворачивает от душевной боли.

– Я родился в Инляндии, рос там, учился. Шесть лет назад переехал в Рудлог, так как унаследовал здесь от дяди по отцовской линии имение. Можно сказать, сбежал от родственников. – Люк говорил, а я даже не понимала, что он говорит, только слушала его голос, и мое тело резонансом отзывалось на каждое слово. – Матушка моя – инляндская графиня, а отец – рудложский лорд и граф. Я имею несчастье быть их старшим отпрыском, на которого ложится тяжесть сохранения семейной чести и преумножения семейного состояния. – Люк произнес это с такой иронией, что сразу стало понятно, как он к этим обязанностям относится. – С тех пор я и веду здесь жизнь настоящего дворянина. То есть пью, играю и предаюсь пороку. Иногда вношу в жизнь разнообразие, участвуя в гонках, но сейчас это мне не дано, – он помахал тростью, стоящей около кресла.

Видимо, на моем лице отразилось что-то такое, отчего Кембритч подмигнул и спросил:

– Что, ты от меня в восторге? Прочитай мне нотацию, маленькая медсестричка.

Я зевнула, забрав у него руку и прикрыв ею рот.

– Извините, лорд, но нотации пусть вам мамушки с нянюшками читают. Мне за вас замуж не выходить, чтобы вас перевоспитывать. Да и вы уже большой мальчик, правда?

Он криво усмехнулся, наклонился ко мне и хрипло доверительно сообщил:

– Я очень, очень большой мальчик, Маришка.