«Она в безопасности в доме принца Ракуты, сына королевы, – значилось там. – Он купил ее. Не тревожьтесь. Ему всего шестнадцать и он добродетелен. Вы увидитесь с ней, когда будет безопасно. Тем временем молчите, если дорожите ее жизнью, – и своей тоже. Эту записку уничтожьте немедленно».

Я жевал трек – тую бумажку, с волнением думая о Элспет, которая оказалась в руках черномазого принца, привыкшего небось лет с восьми задирать любую подвернувшуюся юбку. Добродетелен, говоришь? Прям как его драгоценная мамаша, наверное? Коли он такой ч-тов святоша, то чего ради купил ее – белье гладить? Лаборд, видно, спятил – да когда мне было шестнадцать, я уже прекрасно знал, что делать, узри я Элспет на витрине с табличкой «Продается». Размышления об этом были совершенно невыносимы, поэтому я решил, что лучше поспать. В конце концов, что бы там ни происходило с Элспет, у меня самого сегодня выдался денек не из легких.

* * *

[Выдержка из дневника миссис Флэшмен,

… октября, 1844 г.]

Мадагаскар – очень Необычный и Интересный Остров, и мне очень приятно встретить здесь такой теплый прием, чем я полностью обязана Сообразительности и Энергии моего милого Г., который ухитрился каким-то образом улизнуть с корабля дона С. на берег и сделать все необходимое для нашего Обустройства здесь. О, какое счастливое избавление!! Даже не знаю, как ему все удалось, поскольку не видела своего Отважного Героя с момента высадки, но Любовь и Обожание мои не имеют границ, и я выкажу их ему, как только снова буду иметь Счастье оказаться в его объятиях!

В настоящий момент меня поселили во Дворце Принца Ракуты, в большом городе (чудное имя которого я не берусь воспроизвести, но оно похоже на звон колокольчика, зовущего к обеду!), в котором мы оказались вчера после такого насыщенного Приключениями и Опасностями путешествия. С корабля дона С. меня забрали какие-то Черные Джентльмены – думаю, их стоит называть так, поскольку люди они весьма обходительные, а черные тут все вокруг. Дон С. очень возмущался и сделался прямо безумным, так что черным солдатам пришлось усмирить его. Но меня это не особо тронуло, так как Домогательства его в последнее время сделались крайне назойливыми, а поведение – невыносимым, и он Жутко Надоел мне. Вопреки своим уверениям в Преклонении передо мной, он вел себя вызывающе и эгоизмом своим причинил мне многие неудобства, как и милому Г., получившему такую ужасную Царапину.

Не буду больше о доне С., выражу только сожаление, что такой Культурный и Обходительный джентльмен оказался на поверку нахалом и так сильно Разочаровал меня. Но как бы ни была я счастлива отделаться от него, меня немного Беспокоят наши Черные хозяева, вождь которых мне не понравился вовсе, ибо он такой Буйный и Шумный и смотрел на меня с какой-то пугающей вольностью, и даже забылся настолько, что схватил меня за волосы и сказал что-то друзьям на своем Языке – хотя вполне сносно говорит на Французском, я слышала, – тогда и я обращаюсь к нему на Оном и говорю: «Ваше поведение в отношении Благородной дамы недопустимо, сэр, особенно если на вас плед Сорок второго полка, хотя я уверена, у вас нет права носить его, поскольку мой дядюшка Дугал служил в Девяносто третьем, но ни разу не рассказывал, что хоть кто-нибудь одного с вами Цвета числился в составе Гайлендерской бригады, уж не в Глазго, во всяком случае. Но если я ошибаюсь, то готова принести свои извинения. Я очень проголодалась, и где находится мой Муж?»

Это было встречено невежливым молчанием; меня усадили в седан или паланкин и понесли, хотя я решительно возражала и откровенно возмущалась, но все без толку. Я находилась в таком смятенном состоянии, не имея вестей о драгоценном моем Г., не зная, куда меня несут, и видя, как Смотрят на меня люди, встреченные по пути. Взгляды их были неприятны, но в них читалось и некое восхищение, это я приписала тому, что никогда прежде не приходилось им видеть Леди со светлыми Волосами и таким Сложением – они ведь Дикари. Дерзость их я переношу с Достоинством и Выдержкой, но одного мне пришлось отбоксировать по ушам, после чего они стали держаться на уважительном расстоянии. Отвлечься от переживаемых ужасов мне помогало Спокойное Созерцание чудес, встреченных en route[125]: Ландшафт выше всяческих похвал, цветы Необычайной Красоты, а Животная жизнь занимательна и разнообразна. Особенно мне понравился милый зверек «Ай-Ай» – это полуобезьяна-полукрыса с очаровательными грустными глазами – мне сдается, именно поэтому они назвали его «Ай-Ай»[126] и не убивают. Ужимки их очень смешные.

Впрочем, обо всех Чудесах этой удивительной страны я расскажу как-нибудь на досуге, когда ко мне снизойдет Описательная Муза. Поведаю также и о главном городе Мадагаскара и моем Представлении КВ Принцу Ракуте, каковое совершил французский резидент г. Ла Борт, находящийся с Принцем в Дружеских отношениях. От него стало мне известно, что мой дорогой Г. назначен на Важный Военный Пост и находится под личным Покровительством не кого иного, как ЕВ Королевы Мадагаскара. Подозреваю, что мой возлюбленный рассудительно предложил им свои Услуги в обмен на теплый прием нам здесь. Они, естественно, были Рады заполучить столь Выдающегося Офицера, что, без сомнения, объясняет ту Спешку, с которой покинул он Побережье, даже не повидавшись со мной, – признаюсь, это несколько задело меня, хотя ему, конечно, лучше знать. Я не совсем поняла, но месье Ла Борт уверил меня в совершенно деликатном свойстве обязанностей Г., и поскольку они с Принцем настоятельно советовали мне сохранять терпение, я приготовилась ждать в Добром Расположении и с хладнокровием, как подобает хорошей жене, – и питать надежду единственно на то, что Герой мой выкроит минутку у своих Обязанностей и проведает меня.

Мне оч. удобно в прекрасном Дворце Принца, со мной обходятся со всем Уважением и Добротой. Принц – совсем еще парнишка, но говорит по-французски с довольно легким акцентом и вообще весьма мил. Он оч. черный, высокий и симпатичный, улыбчивый, и я льщу себе мыслью, что он более чем изрядно увлечен мной, хотя Ракута совсем еще мальчишка, и выражение Обожания, которое можно было бы счесть несколько нескромным на лице персоны более взрослой, следует списать на непосредственность юношеской галантности. Он слегка застенчив и взгляд у него задумчивый. Как хотелось бы иметь тут при себе приличную одежду, ибо я питаю надежду, что, когда Г. появится, он возьмет меня на прием к Королеве, каковая, судя по откликам, является Персоной Замечательной и пользующейся большим Уважением. Как бы то ни было, раз мне выпала такая Честь, я постараюсь принять ее как должно и буду, полагаясь на врожденный аристократизм и внешность, достойно представлять свою Страну среди этого Народа, ибо, как сказал наш Великий Бард: «Чин – только Штамп на Золотом»[127]. Я уверена, что Английская Леди способна Украсить любое Общество, особенно если наделена природной Грацией и Наружностью.