– Смотрите! Смотрите сюда! Я купила их потому, что они очень похожи на работы Брента. Ведь это же его работы, верно?

Доктор Кларк с минуту колебалась.

– Похоже на то, – пробормотала она и улыбнулась пациентке. – Так же как и последние его картины, я полагаю, являются портретами Катрины.

Гейли вдруг с размаху села на диван, словно ноги ее подкосились:

– Но это же… Это же я. Я же ему позировала, сидела перед ним…

– Но женщина на его полотнах не похожа на вас. Вернее, не совсем на вас похожа.

Гейли бессильно откинулась на спинку дивана. Вдруг ей стало нестерпимо страшно и больно. Как жутко было смотреть на Брента! Как ужасно! Она до сих пор не могла прийти в себя от его стонов и судорожных движений, будто сама ощущала боль пулевого ранения.

– Не понимаю, – всхлипнула она. – Перси остановился, потому что умер? Или не мог больше говорить? Но если все, что мы рассказываем, – правда, то отчего же он так ненавидит меня? То есть Катрину? Должно быть, она безумно любила его, если последовала за ним даже на войну? Но почему тогда?..

Марша тихо вздохнула:

– Не думаю, чтобы наш Перси на этом умер. Напротив, мне кажется, что как раз в этот момент начинается самое главное и самое загадочное. Но и вы, и Брент отказываетесь продолжать. Катрина добровольно и откровенно повествовала об их жизни до свадьбы. Она утверждала, что потом была необычайно счастлива, однако так же, как и ее супруг, наотрез отказалась поведать о дальнейшем. А Брент… Похоже, с ним происходит то же. Должно быть, случившееся несчастье – ибо это не что иное, как несчастье – непомерной тяжестью легло на ваши души. Даже под гипнозом вы не соглашаетесь раскрываться. – Марша свернула кальку. – Можно взять рисунок? Обещаю вскоре вернуть. – И, поставив свитки на пол возле стула, доктор Кларк взяла один из них в руки.

– Да, да, конечно, – рассеянно отозвалась Гейли и поглядела на Маршу. – Но что же мы будем делать? – в отчаянии прошептала она.

– Я скажу тебе, что мы будем делать, – внезапно раздался из дверного проема голос Брента, – мы уедем из этого проклятого дома.

– Что? – Гейли в изумлении обернулась к мужу. Он стоял, прислонясь к дверному косяку, с бокалом в руке. Вид у него был изможденный и осунувшийся. – Не желаете выпить, доктор Кларк? – приподняв бокал, спросил Брент.

– Нет, благодарю, – ответила Марша.

– Брент…

– Гейли, с меня довольно. Довольно с меня всего этого.

– Ты даже не хочешь выслушать меня? – спросила она.

– Нет! – Брент прошел в комнату. Казалось, он с трудом сдерживает гнев. – Нет! Я хочу покончить с этой чепухой. Может, этот дом проклят, может, место нечисто. Да черт его знает! Лучше давай-ка поскорее уберемся отсюда.

– Брент! Послушай, ты тоже жил прежде и теперь вернулся, клянусь тебе! Мы поженились в прошлой жизни и были счастливы…

– Допустим. Но в таком случае, объясните же, черт возьми, отчего теперь мы так несчастны?

Марша Кларк улыбнулась и терпеливо повторила:

– Вы не пускаете меня дальше. Вы оба. Что бы за всем этим ни скрывалось, оно слишком тяжело для вас. Я не могу заставить вас преодолеть боль и вспомнить это. Если б только можно было…

– Если б можно было, тогда что? Марша пожала плечами:

– Понимание того, что случилось двести лет назад с Перси и Катриной, могло бы серьезно облегчить вам жизнь. Однако это может оказаться опасным. Знаете ли, страшно играть с прошлым. Можно и не выйти победителем.

Брент презрительно хмыкнул, и Гейли захотелось его ударить.

Доктор Кларк снова заговорила:

– Должно быть, лучше все-таки остановиться. Наверное, вам и в самом деле не помешает уехать куда-нибудь, устроить небольшие каникулы.

– Вы очень добры, док, – язвительно отозвался Брент. – Огромное вам спасибо. Наверное, мы так и поступим.

– Брент! – одернула его жена, – Не мог бы ты говорить повежливее?!

Доктор Кларк встала, улыбаясь Гейли неизменно безмятежной и спокойной улыбкой:

– Ничего, ничего. Ему нездоровится. Пожалуйста, звоните мне в любое время, как только понадобится.

– Доктор Кларк… – смутилась пациентка.

– Звоните, – повторила Марша, и Гейли проводила ее.

– Простите, мне так жаль. Он прекрасный человек. Я никогда еще не видела его в таком настроении…

– Не стоит извиняться. Я же понимаю, что наш опыт причинил ему немало страданий. – Она постучала по ладони свитком, который увозила с собой. – Будьте умницей и держите меня в курсе. Или я позвоню, как только найду что-нибудь интересное.

Гейли кивнула и помахала рукой вслед Марше. Ее машина покатила по аллее прочь от дома. Увидев вдалеке садовника Дэвида Гарета, Гейли с улыбкой помахала и ему, а потом устало поплелась в дом.

Брент по-прежнему сидел в гостиной с бокалом в руке, положив ноги на кофейный столик. Прежде жена никогда не видела его в таком мрачном расположении духа. Он закрыл, почти зажмурил глаза и потер виски. Гейли прикусила губу: явно, кроме угрызений совести, ему не давала покоя дикая боль.

– Брент? – прошептала она.

Муж приоткрыл глаза и протянул руку:

– Иди сюда.

– Нам надо поговорить.

– Посиди подле меня несколько минуток, пожалуйста.

Гейли не могла отказать ему. Забравшись за спину Брента, она стала гладить его затылок и массировать мышцы плеч. Потом устроилась у него на груди, и так они сидели молча, не шевелясь, под тиканье часов, отсчитывавших последние минуты этого утра. Несмотря на начало дня, Гейли чувствовала сильную усталость.

Пересилив себя, она поднялась, молча подошла к окну и стала смотреть на живописную веранду, на луг, на темневший вдали лес…

– Ты обещал мне, – наконец раздался ее тихий голос, – Брент… Ты же хотел попытаться.

– Я попытался, Гейли, – вздохнул он.

– Но ты же не слышал себя и до сих пор не понимаешь… Ты не представляешь себе…

– Зато я прекрасно представляю, как мне хотелось умереть, когда я очнулся после гипноза или других ее проделок… У меня не хватит сил повторить этот кошмар. И тебе не позволю.

– Брент…

Он шумно опустил ноги на пол и поднялся с дивана, нависая над Гейли. Потом взял ее руки в свои:

– С этим шутки плохи. Особенно теперь. Мы не можем быть безответственны, помни – мы ждем ребенка.

– Но именно поэтому…

– Даже Марша Кларк сказала, что нельзя играть с прошлым.

– Брент! Но нам придется этим заниматься, чтобы навсегда покончить с бедой.