красивое лицо, в которое я сейчас отказывалась смотреть. – Я буду говорить о другом. Прямые обязанности отдела – ограждать людей от действий подлунных, расследовать их преступления против людей и стремиться к снижению жертв среди них же, хоть мы и отдаем себе отчет, что совсем избегнуть их невозможно. Но самая наша главная функция – не допускать взрывов насилия, то бишь принуждение к соблюдению относительного мира. Если я вмешаюсь в это дело и устраню Петшу Войтовича, обвинив в насильственном захвате твоей сестры, условно человека, то весь гнев его клана и Антонии в частности обратится против отдела, то бишь, против людей. Они посчитают, что руки у них развязаны, и прольются реки крови. Вампы – одна из самых тяжело смиряющихся рас подлунных, и для резни им нужен лишь крошечный повод. Прецеденты уже были и неоднократно. Конечно, каждый раз нам удается их утихомирить и загнать в исходные рамки, но всегда это оборачивается массой жертв. Теперь скажи мне, Люда, должен ли я развязывать бойню в городе ради того, чтобы вырвать из лап вампира девушку, пусть и крайне дорогую тебе, для которой, есть большая вероятность, уже слишком поздно спасаться?

– То есть ты тоже считаешь, что я должна покориться и добыть им Чашу?

– А вот тут точно нет и по тем же практически причинам. Появление, точнее, возвращение в оборот настолько опасного и могущественного артефакта – то, чему я обязан и буду препятствовать любыми методами, ибо оно может стать поводом для небывалого конфликта среди подлунных, неизбежно вовлекая в это и людей.

– Любыми? – вот теперь я посмотрела ему в лицо. – Убьешь меня, если придется?

– Это слишком радикально, Люда.

– Он тебя запрет где-нибудь на недельку, до того момента, пока спасение Лены не окажется неактуальным действием.

– Выходит, я еще и подставилась, попросив у тебя помощи? – желчно процедила я сквозь зубы, боясь дать вырваться полыхающей внутри ярости. – Радуйся, Лукин, ты прав оказался.

– Радоваться повода не вижу, – буркнул тот в ответ.

– Да и делать пессимистические выводы насчет меня и ситуации в целом я причин не усматриваю, – невозмутимо продолжил Егор. – Во-первых, необходимо изначально оценить состояние… твоей сестры при личной встрече. И если оно еще не безнадежно, то возникает во-вторых. Напоминаю, Люда, что у тебя в должниках есть навий, для которого убийство Петши не станет никакой проблемой, и последствий бояться причин нет. Ничего ему вампы в отместку сделать не смогут. Ни-че-го.

– Навий. В должниках, – проворчал ведьмак, качнув головой. – И почему я снова не удивлен. Мой василек и ее бесконечные сюрпризы, да?

– Почему не смогут? – спросила у майора, проигнорировав и ехидное замечание Данилы, и это нарочитое “мой”.

– Убить уже мертвое нельзя. Навии являются по сути бессмертными сущностями. Можно разве что… скажем, прекратить его существование, но средствами для этого конкретного обладает исключительно наш отдел. Никого близкого в этом мире у навия не осталось, так что и им отомстить невозможно. Адрес Мейхровича напомнить?

– Да, я не особенно запомнила, как мы ехали. Ты можешь позвонить ему и предупредить о встрече? – попросила и тут же внутренне поежилась. Не будет ли то, что я обращусь к Игнату Ивановичу через посредничество Волхова, выглядеть как своего рода принуждение? Он же сам только что упомянул о наличии у отдела “средств для прекращения существования”. Хотя… с моральными аспектами я разберусь постфактум, в конце концов от всей души попрошу прощения у Мейхровича.

– Я позвоню и сообщу, что ты придешь. А я тем временем нанесу визит Войтовичам, чтобы оценить состояние твоей сестры.

– Нет! – мигом вскинулась я. – Я с тобой поеду!

– Хреновая идея, – заявил ведьмак. – Нельзя тебе туда ездить.

– Вынужден согласиться, – сухо кивнул Егор. – Посещать дом Петши тебе не стоит.

– Почему? – изумилась и насторожилась я. Да чтобы эти двое хоть в чем-то соглашались друг с другом?!

– Потому что, – отмахнулся ведьмак.

– Это не ответ. Должна быть очень весомая причина для того, чтобы я доверила оценку состояния сестры…

– Люда, ты умеешь разбираться в степенях зависимости жертв вампиров? – перебил меня майор.

– Нет, но я… – Я знаю мою мелкую, я должна почувствовать, разобраться.

– Эмоциями своими ты так же владеешь неважно, – продолжил монотонно Егор, заставляя скрипнуть зубами от злости. – Значит, есть большая вероятность возникновения конфликта во время посещения. Это первое. Второе – мой визит логически обоснован, просто проверка твоей жалобы на неправомерные действия вампов.

– Согласен, – поддакнул Лукин, снова изумляя меня настолько, что даже ярость отступила. – Появление копа с официальной проверкой заявы или же мое, как твоего опекуна, представителя и защитника твоих прав, логично и предсказуемо. Личный же твой визит в дом этого… Петши будет мало того, что небезопасным, так еще и нелогичным.

– Верно, – кивнул Волхов, и у меня волосы зашевелились.

– Что. Там. Творится? – зарычала, поднимаясь из-за стола и чувствуя, что готова сорваться и бежать туда. Пофиг, что не знаю еще куда.

– Василек… – отзеркалил мое движение Данила.

– Люда, то, что обычно творится с девушками в доме этого мерзавца Войтовича, не имеет никакого отношения к тому, что будет с твоей сестрой. – Егор не поднялся, но уставился на меня цепко и тяжело, будто стремясь удержать на месте этим взглядом. – Ты ведь отдаешь себе отчет, что твою сестру используют лишь как рычаг воздействия на тебя, она не рядовая обращенная для Петши. Поэтому, если не смогут использовать с данной конкретной целью, то скорее всего устранят за ненадобностью и в наказание тебе.

– Офигеть! И, по-твоему, меня такая перспектива должна наполнить спокойствием и помочь справиться с эмоциями?

– Однозначно, Люська. Просто смерть лучше, чем роль способной жить хоть вечно продажной шлюхи, покорно исполняющей любой, ЛЮБОЙ каприз клиентов, в которых превращает белобрысый ублюдок своих надоевших женщин. Поэтому тебе нечего ездить в его дом и видеть, что там происходит.

От приступа нахлынувшей дурноты меня согнуло, и пришлось упереться ладонями в столешницу и продышаться.

– И вот этому… вот такой твари вы позволяете жить и дальше бесчинствовать? – Частично справившись с собой, я подняла глаза, горящие от готовых хлынуть слез, на майора. – Это ваше долбанное принуждение к миру?

В ледяных голубых глазах его вспыхнуло