Когда я торжественно согласилась, он передал меня портному, наказав не выпускать меня из мастерской до следующего утра. Я не возражала, поскольку утренние приключения порядком меня измотали. Я наслаждалась ничегонеделанием, так редко выпадавшим намою долю, лежа в постели и слушая ворчание Луиджи по поводу вреда, нанесенного гардеробу Леонардо.

— Такое прекрасное изделие, — бормотал он, осматривая разрезанный ножом графини Феррара рукав камзола, — а твой учитель обращается с вещами, которые я для него шью, словно это какие-то лохмотья. Ты подумай, что бы он сказал, если бы я наступил ногой на один из его портретов или помочился на его фрески?

— Я думаю, он был бы очень расстроен, — ответила я с легкой улыбкой, устраиваясь удобнее на многочисленных пухлых подушках. — Но порча произошла не по вине учителя. Это была случайность, — я не могла придумать другого объяснения, памятуя о данном слове. — Только благодаря удаче он сам остался цел.

— А ты идешь по его стопам, — продолжал все еще обиженный Луиджи. — Твой корсет был безнадежно испорчен, а привести жакет в божий вид стоило мне больших усилий. Мне придется выставить твоему учителю внушительный счет за свои труды.

— Не беспокойтесь, синьор Луиджи, это никогда больше не повторится, — заверила я его. — Мои битвы с вооруженными противниками уже в прошлом.

Но вместо облегчения эта мысль принесла мне огорчение. Не чувствуй я слабость от перенапряжения, я могла бы придумать множество объяснений этому факту. Я буду скучать по азарту охоты, фантастическим переодеваниям, возможности общаться с людьми различных сословий, с которыми мне не довелось бы познакомиться при других обстоятельствах. И хотя с меня было довольно смердящих гробниц и жестоких убийц, то обстоятельство, что я выжила после встречи с обоими, наполняло меня гордостью, бывшей чем-то большим, чем просто тщеславие… глоток хмеля, который, однажды попробовав, не так-то легко забыть.

Ни одно из вышеназванного, однако, не было истинной причиной моей растерянности. Дело было попросту в том, что теперь, когда тайна убийства графа раскрыта, я не буду больше проводить свои дни с Леонардо.

Что до того, почему это было так важно для меня, я не осмеливалась на более глубокий анализ своих чувств.

— Ага, вот он, этот взгляд, — воскликнул портной с оттенком торжества, пронзая меня взглядом. — Я видел его бессчетное количество раз. Твой синьор Леонардо выбирает одного из своих подмастерьев на роль любимца, помогающего ему в особых проектах или просто развлекающего его. Мальчик следует за ним по пятам, с радостью выполняет его распоряжения, смотрит на него телячьими глазами… Ведь как может молодой человек устоять перед гением великого Леонардо?

Луиджи замолчал и поджал губы, мрачнея.

— Но конечно же все это продолжается недолго. В конце концов, общество мальчишки ему надоедает, и он отсылает его обратно к своим обычным обязанностям. Мальчику, который уже почувствовал себя избранным, приходится снова привыкать быть лишь одним из многих. И когда это происходит, у них у всех появляется на лице одно и то же выражение: словно у щенка, которого выкинули из дома на улицу.

Он понизил голос и прошептал:

— Интересно, как бы он себя вел, если бы знал, что ты на самом деле женщина?

— Я думаю, вы преувеличиваете, синьор, — произнесла я оскорбленно, хотя воспоминание о потерянном Томмазо молнией промелькнуло в моем сознании. — Конечно, подмастерья восхищаются им, иначе, зачем бы они учились у него? И в том, что он уделяет кому-то особое внимание, нет ничего плохого. Что касается меня, я просто помогала ему по его просьбе, так же как ваши подмастерья помогают вам.

— Вряд ли мои подмастерья станут рисковать ради меня своей жизнью, — язвительно возразил портной.

Неожиданно лицо Луиджи приобрело озабоченное выражение.

— Он ничего не может с этим поделать, твой учитель. Такой красивый, талантливый и совершенный, он притягивает к себе вас, юных мотыльков, и неудивительно, что в конце концов вы сгораете в его пламени. Просто будь готова к тому, моя дорогая Дельфина, что ты не будешь больше на особом положении, как в последнее время, и не слишком огорчайся по этому поводу.

Мне не представилось возможности ответить, так как дверь в мастерскую отворилась, и Луиджи поспешил заняться клиентами. Я молча откинулась на подушки и, накрывшись простынями, принялась обдумывать его слова.

Конечно, подобный исход являлся бы лучшим для всех. Мне и так было достаточно сложно скрывать свой пол от других учеников. А уж избежать разоблачения, находясь долгое время рядом с Леонардо, обладающим удивительной наблюдательностью и проницательностью, было бы вообще невозможно. Лучшее решение — затеряться в его окружении, избежав подозрений, и продолжать осваивать свое ремесло.

Удовлетворенная победой над самой собой, я закрыла глаза, чтобы наконец отдохнуть. Я старательно игнорировала голос, мешавший мне спать, голос, шептавший, что я с радостью пошла бы на риск разоблачения, только бы снова быть рядом с Леонардо.

На следующее утро синьор Луиджи счел, что я достаточно оправилась, чтобы вернуться в мастерскую. По правде говоря, я чувствовала себя вполне здоровой еще вчера, тем не менее я подозревала, что его стремление поскорее избавиться от меня было продиктовано желанием вернуть себе свою кровать.

Подмастерья выказали радость по случаю моего возвращения. Больше всего мое быстрое выздоровление обрадовало Томмазо, который после того, как спас мне жизнь, чувствовал себя ответственным за мое благополучие. Помня о своем обещании учителю, я предоставила Томмазо развлекать остальных историей о произошедших событиях и его версией схватки в саду. Под предлогом плохого самочувствия я избегала разговоров на эту тему, решив отложить свой рассказ на более поздний срок.

День прошел спокойно. Я провела несколько часов за столом, изготавливая кисти… мне поручили эту простую рутинную работу, приняв во внимание мое состояние. Однако, несмотря на все мои усилия сосредоточиться на работе, я не могла себя заставить не бросать взгляды в сторону двери мастерской в надежде увидеть там учителя. Разумеется, он не забудет меня после того, что произошло, что бы там ни говорил Луиджи.

Но, по мере того как приближался час ужина, а Леонардо так и не появлялся, я все понемногу смирялась с тем фактом, что я снова лишь одна из многих, как выразился портной. С мрачной решимостью я накинулась на мех горностая, который нужно было собрать в маленькие пучки, чтобы из тех, в свою очередь, сделать щетину для тонких кистей, изготовлением которых я сейчас и занималась. Я настолько погрузилась в работу, что, только услышав знакомый голос, осознала, что кто-то стоит перед столом.

— А, вот ты где, мой мальчик, — сказал голос. Я подняла голову и увидела, что Леонардо выжидающе смотрит на меня. — Может быть, ты зайдешь ко мне после ужина, и я расскажу тебе о том, что произошло, после того как мы расстались.

— Конечно, учитель, — выдавила я, не позволяя себе улыбнуться до тех пор, пока он не покинул мастерскую.