Воин ходит кругами с тяжестью всего мира на плечах и говорит: «Мы — сон Земли, мы ей снимся. На звездах тоже живут снящиеся кому-то существа, полные собственных чудес. Мы — сны внутри других снов. Мы — мужья природы. Мы приветствуем мать нашу Святую Землю и воспеваем ее языком араукарий и канело, черешен и кондоров. Пусть цветущие ветры донесут до нас голоса предков, чтобы взгляд наш окреп. Старики говорят, что пришло время топора. Деды дедов наших смотрят на нас и поддерживают нашу руку. Настал час сражения. Мы умрем. Жизнь и смерть — одно и то же…» Прерывистый голос воина часами произносит эту неустанную мольбу, а тяжелое бревно покачивается на его плечах. Воин призывает духов природы защитить их землю, их великие воды, их зори. Он призывает предков, чтобы они превратили в копья руки мужчин. Он призывает горных пум, чтобы они принесли силу и храбрость женщинам. Зрители устают, мокнут под нежным ночным моросящим дождем, кое-кто разводит небольшие костерки, кто-то жует жареные зерна маиса, другие засыпают, третьи уходят, но потом возвращаются, чтобы снова восхититься силой этого человека. Старая колдунья-мачи машет вокруг Кауполикана веточкой канело, смоченной в крови жертвенного животного, чтобы придать воину еще силы. Эта женщина боится, потому что прошлой ночью ей во сне явились змеелис, ньеру-филу, и змеепетух, пиуичен, и объявили ей, что в эту войну прольется столько крови, что вода Био-Био будет красной до скончания времен. Фресия подносит к пересохшим губам Кауполикана выдолбленную тыкву с водой. Он видит крепкие руки своей возлюбленной у себя на груди: они ощупывают его каменные мускулы, — но не чувствует их, как уже не чувствует ни боли, ни усталости. Он продолжает говорить в трансе, продолжает ходить во сне. Так протекают часы, целая ночь, занимается новый день, и свет проникает сквозь листья высоких деревьев. Фигура воина погружается в холодный туман, поднимающийся от земли, первые лучи солнца золотом омывают его тело, а он продолжает делать какие-то па, будто танцуя, по его спине продолжает течь кровь, слова продолжают звучать. «Сейчас уалан, священное время сбора плодов, когда Святая Мать дает нам пищу; время кедра и появления потомства у животных и у женщин; время появления сыновей и дочерей Нгенечена. Прежде чем наступит время отдыха, время холода и сна Матери-Земли, сюда придут уинки».

Его голос эхом отражается в горах. На поляну приходят воины из других племен, и она наполняется людьми. Круг, по которому ходит Кауполикан, сжимается. Теперь его подбадривают, мачи снова окропляет его свежей кровью, Фресия и другие женщины протирают его тело влажными кроличьими шкурками, дают воды, вкладывают в рот немного жеваной пищи, чтобы он сразу ее проглотил, не прерывая своей поэтической речи. Старые токи склоняются перед воином в знак уважения — они никогда не видели ничего подобного. Солнце нагревает землю, туман рассеивается, и воздух наполняется прозрачными бабочками. Над верхушками деревьев на фоне неба возвышается величественная фигура вулкана, из которого всегда поднимается струйка дыма. «Еще воды воину», — приказывает колдунья. Кауполикан, который уже давно выиграл состязание, не опускает ствол на землю, продолжает ходить и говорить. Солнце достигает зенита и начинает снижаться, пока не исчезает за деревьями, а он все не останавливается. За это время на поляне собрались тысячи мапуче, люди заполнили всю поляну и весь лес, но с гор продолжают спускаться все новые воины, звучат трутруки и барабаны, возвещая о подвиге всем четырем ветрам. Фресия не сводит глаз с Кауполикана, ее взгляд поддерживает и ведет его.

Наконец, когда уже темнеет, воин вздрагивает и снимает ствол дерева с головы. Он держит его в воздухе несколько мгновений, а потом откидывает далеко от себя. Теперь у Лаутаро есть заместитель. «Оооооооооом! Ооооооооооом!» Крик огромной волной прокатывается по лесу, эхом отдается в горах, проходит по всей Араукании и на расстоянии многих лиг достигает слуха уинок. «Ооооооооооооом!»

Вальдивии понадобился почти месяц, чтобы добраться до территории мапуче, и за это время его нога зажила достаточно, чтобы он мог иногда ехать верхом, хоть и давалось ему это непросто. Едва был поставлен лагерь, как начались ежедневные атаки со стороны противника. Мапуче вплавь преодолевали те самые реки, которые преграждали путь испанцам: из-за тяжести доспехов и снаряжения они не могли переправляться без лодок.

Пока одни индейцы с голой грудью шли навстречу псам, зная, что будут растерзаны заживо, но от этого не менее решительно выполняя свою миссию, другие обрушивались на испанцев. В таких стычках мапуче оставляли десятки погибших, а раненых забирали только тех, которые могли сами держаться на ногах. После каждой атаки индейцы исчезали в лесу раньше, чем солдаты могли организовать их преследование.

Вальдивия приказал, чтобы половина его небольшого войска несла караул, пока вторая половина отдыхает — сменами по шесть часов. Несмотря на налеты мапуче, губернатор со своими людьми продвигался вперед, побеждая в каждой стычке. Он все больше углублялся в Арауканию, не встречая многочисленных отрядов индейцев, а лишь отдельные небольшие группы, чьи внезапные и быстрые атаки утомляли солдат, но не могли их остановить, ведь они привыкли иметь дело с врагом иногда во сто раз более многочисленным. Единственным, кто проявлял беспокойство, был Мичималонко, потому что он знал, с кем придется столкнуться очень скоро.

Так и случилось. Первое серьезное столкновение с мапуче произошло в январе 1550 года, когда уинки достигли берегов реки Био-Био, которая ограничивала неприкосновенную территорию этого племени. Испанцы встали лагерем около лагуны, в укромном месте, где с тыла их защищали ледяные прозрачные воды. Они не рассчитывали на то, что враги будут наступать с воды, быстро и бесшумно, как морские волки. Часовые ничего не замечали: ночь казалась спокойной, пока вдруг не послышались боевые крики, звуки флейт и барабанов и земля не задрожала от поступи голых ног тысяч и тысяч воинов, людей Лаутаро.

Испанская конница, которая всегда была готова к бою, отправилась им навстречу, но индейцы не испугались натиска лошадей, как бывало раньше, а встретили его лесом копий. Кони встали на дыбы, и всадникам пришлось отступить, в то время как аркебузиры производили первый залп. Лаутаро объяснил своим людям, что на перезарядку огнестрельного оружия уходит несколько минут и в это время солдаты беззащитны, — это самый лучший момент для атаки.

Обескураженный тем, что мапуче не проявляют никаких признаков страха, сражаясь с незащищенным телом против солдат в доспехах, Вальдивия построил свой отряд так, как делал в Италии: компактные эскадроны, защищенные броней и ощетиненные копьями и шпагами, а за ними Мичималонко со своими воинами. Жестокая схватка продолжалась до наступления темноты, когда армия Лаутаро отступила — именно отступила в боевом порядке и под барабанный бой, а не бежала сломя голову.

— В Новом Свете еще никто не встречал никого похожего на этих воинов, — сказал изможденный битвой Херонимо де Альдерете.

— Я в жизни еще не сражался с таким свирепым врагом. Я уже тридцать лет служу его величеству и бился с разными народами, но такого напора в битве, как у этих людей, не видел никогда, — добавил Вальдивия.