— Надо же. Я проверяю почту только на работе. И что же ты мне написала?

— Написала, что с удовольствием с тобой пообедаю. Так что теперь, возможно, это ты станешь считать меня несчастной.

Я рассмеялась, хотя ничего смешного во всем этом не видела.

— Господи, значит, когда там, на пароме, я предложила тебе со мной пообедать, ты подумал, что я несчастная девица, которая все никак не успокоится и пытается к тебе подкатить? — спросила я. — Нет. Не отвечай. С чего мне считать тебя несчастным старикашкой? Ты — последний, о ком я могла бы такое подумать. Это такая глупость.

Он пожал плечами и грустно улыбнулся.

— Жаль, что ты считаешь меня глупым.

— Эй, я это в хорошем смысле! Итак, для справки, там, на пароме, я не пыталась назначить тебе свидание. Просто у меня есть одна классная вещь, которую я хотела тебе показать. Корабль в бутылке, я его нашла. Я уже сто лет хотела попросить тебя на него взглянуть и объяснить мне, откуда он мог взяться. Можно, я его принесу, и ты на него посмотришь? Я бы хотела как-то ввернуть его в свой роман, но ничего про него не знаю.

— Конечно. У нас ведь сейчас в Морском центре проходит выставка коллекции кораблей в бутылках Уильяма Г. Доу. Приходи посмотреть, если, конечно, еще не видела их в Дартмутском музее.

— С удовольствием приду. Только обещай не рассказывать мне, как они туда попадают.

— Куда туда — в бутылки?

Я кивнула.

— Я никогда этого не знала и никогда не хотела знать.

— Хорошо.

Он посмотрел на Верхний паром, направлявшийся к противоположному берегу.

— А где твой парень? Я все собирался спросить.

— Кристофер? Ну, мы сегодня поссорились.

— Всерьез?

— Даже не знаю, — вздохнула я. — Может, и нет.

— Если хочешь, мы можем поговорить и об этом. Мне бы хотелось тоже что-нибудь для тебя сделать.

— Ну, ты ведь покажешь мне корабли в бутылках.

Он улыбнулся.

— На это много времени не уйдет. Там, кстати, есть один корабль в лампочке — думаю, тебе понравится.

Я прикусила губу.

— Только, знаешь, я не уверена, что от меня будет много пользы. Я не слишком-то мудрая.

— Нет, ты мудрая.

— Ну уж никак не в том, что касается отношений.

— В любом случае мудрее меня. Если верить Лиз, я в отношениях вообще ничего не смыслю.

— Ну что ж, — произнесла я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Я попробую.

Некоторое время мы шли молча. Мы миновали лодочную базу, похожую на грязную кухонную раковину, из которой выдернули пробку, после чего на бортах осталась грязь от спущенной воды. Потом прошли мимо Роял-авеню-гарденс и общественных туалетов.

— В среду тебя устроит? — спросил Роуэн.

— Извини, что? — переспросила я.

— Обед. В среду в час дня в «Лакис»?

— Отлично, — кивнула я. — Договорились. Слушай, я дальше дойду сама. Иди к себе.

— Точно? — он взглянул на часы.

— Да, — ответила я, поежившись.

И он ушел.

Я вошла в дом, и он показался мне совершенно пустым. Где же Кристофер? Звонить куда-нибудь, где я могла его найти, было уже слишком поздно, да я и не собиралась этого делать. Я снова прокрутила в голове нашу утреннюю ссору. Он послал меня к черту — это было что-то новенькое. Я отказалась заняться с ним сексом — такого тоже еще не случалось. Но теперь у меня были деньги, было будущее, и я собиралась писать роман, пока Кристофер занимался бы реконструкцией крепости и, возможно, посещал бы какие-нибудь курсы. Может быть, в конце концов нам удастся уехать из Дартмута. Но, пожалуй, для начала все-таки надо дописать роман. Тут в моем плане выходила заминка. Даже если я когда-нибудь допишу роман, Кристофер не станет его читать. Он даже не придет на вечеринку в честь выхода книги. А если и придет, то потом всю дорогу домой будет ныть о том, какие неискренние там были люди, и причитать, что ради книг вырубаются леса. Он нарочно наденет что-нибудь неприглядное и в довершение образа нацепит свои бирюзовые шлепанцы. И весь вечер будет говорить этим своим голосом брайтонского наркоторговца, отвешивая направо и налево одни только «да, братан» и «нет, братан», и станет пялиться на всех вытаращенными глазами, смеяться над людьми, которые мне нравятся, и хихикать в бороду, которую ради такого случая обязательно отрастит. Будет рассказывать всем о том, что учился в Университете Жизни, а если издатель оплатит нам комнату в отеле, Кристофер примется громко шутить на тему других постояльцев и требовать, чтобы ему принесли грамм кокаина, потому что это входит в его представление о «роскошной жизни».

Было уже почти два часа ночи, но я совсем не чувствовала усталости. Беша тоже, кажется, ничуть не утомилась. Обычно, если нас не было дома несколько часов, вернувшись, она, будто в режиме ускоренного воспроизведения пленки, переделывала все свои любимые дела сразу — сейчас она тоже уже успела погрызть старую сыромятную кость и сбросить с лестницы теннисный мячик. Я дала ей горсть сухого корма, и она съела несколько кусочков. Беша побывала в своей постели на втором этаже и в другой своей постели — на первом, посидела в кресле и побегала по всей комнате, гоняясь за собственным хвостом. Мне захотелось что-нибудь почитать, и я сходила наверх и взяла из стопки непрочитанных книг справочник по собачьей психологии. Спустившись, я проверила, заперта ли входная дверь, и уселась на диван. Я прислушалась, не скребется ли кто-нибудь и сегодня, но было тихо.

Во введении кратко излагались результаты экспериментов, демонстрирующих, что интеллект собаки не ниже интеллекта человеческого детеныша. Недавно группа ученых повторила классический «лобовой» эксперимент, который обычно проводят для выявления аналитических способностей у детей. Эксперимент этот изначально выглядел так: ребенку показывали, как включить свет, причем делали это двумя разными способами. Первый способ — включить его лбом, так, чтобы обе руки были на виду. Второй — тоже включить его лбом, но на этот раз спрятав руки под платком. Когда демонстратор пользуется лбом, несмотря на то что руки у него свободны, ребенок делает то же самое. Но когда руки у демонстратора заняты, ребенок, догадавшись, что, будь его руки свободны, он бы ими воспользовался, включает свет рукой. В собачьей версии показывающая собака в первом случае нажимала на выключатель лапой, а во втором — тоже лапой, но с мячиком в зубах. Результаты эксперимента показали, что собаки рассуждают точно так же, как дети. Собаке удобнее нажимать на выключатель носом, поэтому, когда показывающая собака пользовалась лапой из-за того, что во рту у нее был мяч, подопытная собака включала свет носом. Если же никакого мяча не было и не было никаких причин пользоваться не носом, а лапой, подопытная собака предполагала, что главная собака знает, что делает, и в точности копировала ее действия. В книге были даже симпатичные фотографии собак, нажимающих на выключатель.