Операция прошла удачно, но пришлось ждать три месяца, прежде чем левая часть моего лица начала понемногу оживать. Каждый день я делала перед маленьким зеркальцем специальные упражнения для лица. Доктор Ирвинг объяснил мне, что нерв восстановит свои функции через полгода, но мое лицо никогда не будет таким подвижным, как раньше.

Тем не менее, к своей великой радости и радости родителей, вскоре я смогла улыбаться и подмигивать. День ото дня моя мимика становилась все более разнообразной. Злое волшебное зеркало исчезло – теперь, когда я улыбалась, лица родителей светлели. Наблюдая, как прежнее мое лицо возвращается ко мне, они чувствовали себя даже более счастливыми, чем я. Впоследствии доктор Ирвинг признался, что не рассчитывал на такой замечательный результат. За двадцать лет работы в лицевой хирургии он ни разу не видел, чтобы работа лицевого нерва восстановилась так полно, как у меня.

Операция способствовала также тому, что головные боли пошли на убыль и я наконец смогла читать. Начала я с «Волшебника страны Оз», одной из многочисленных книг, присланных мне Гордоном Брауном. Мне очень понравилась история девочки Дороти, которая, несмотря на свое горячее желание попасть домой, не побоялась потратить время на помощь тем, кто в ней нуждается. Дороти преодолела множество препятствий и добилась своего. Думаю, если человек действительно стремится к избранной цели, он способен свернуть горы на своем пути. Книга так меня увлекла, что я мигом проглотила ее от корки до корки и пересказала отцу. Он очень обрадовался, что я запомнила даже мельчайшие детали прочитанного. Это было убедительным доказательством того, что моя память восстанавливается.

Я знала, родители очень переживали из-за моих проблем с памятью: я ничего не помнила о покушении, забыла имена своих подруг. Отец не мог удержаться от того, чтобы не подвергать мою память постоянным проверкам. Как-то раз он спросил:

– Малала, а ты можешь спеть какую-нибудь пуштунскую тапу?

Я пропела куплет, который мы с отцом особенно любили:

Если ты начинаешь путь со змеиного хвоста,

Ты закончишь у ее головы, полной яду.

Мы вкладывали в эти строки особый смысл, подразумевая власти Пакистана, которые поначалу использовали боевиков, а потом оказались перед лицом неуправляемой жестокой стихии.

Спев, я сказала отцу:

– Знаешь, есть одна тапа, которую мне хотелось бы немного изменить.

Отец взглянул на меня с удивлением.

Тапы – это коллективная мудрость, которая накапливалась веками, и изменять их – по меньшей мере самонадеянно.

– Какую же? – спросил отец.

– Вот эту, – ответила я.

Если мужчины не могут выиграть битву, о, моя страна,

Женщины выступят вперед и принесут тебе славу.

Мне казалось, будет правильнее читать эти строки так:

Независимо от того, побеждают мужчины в битвах

или проигрывают, о, моя страна,

Женщины выступают вперед и приносят тебе славу.

Выслушав меня, отец рассмеялся. После он, по своему обыкновению, рассказывал об этом всем и каждому.

Я каждый день занималась на тренажерах и проходила сеансы физиотерапии. Мои ноги и руки работали все лучше, и 6 декабря мне в первый раз позволили покинуть госпиталь. Я много рассказывала Име о своей любви к природе, и она устроила нам с мамой прогулку в Бирмингемском ботаническом саду, который находился неподалеку от госпиталя. Нас сопровождали двое сотрудников. Отцу не разрешили пойти с нами – вокруг госпиталя крутилось множество журналистов и его могли узнать. Несмотря на это, я была на седьмом небе от счастья. Впервые у меня появилась возможность увидеть неведомую заграницу не из окна больничной палаты.

К моей величайшей досаде, в машине меня посадили не у окна, а между двумя сотрудниками госпиталя. Я не понимала, что это делается для того, чтобы защитить мою голову от толчков и тряски. Когда мы вошли в оранжерею и я увидела зеленые растения, то сразу вспомнила о доме.

– Вот этот куст растет в нашей долине, – без конца повторяла я. – И такие цветы у нас тоже есть.

Странно было видеть в оранжерее других посетителей, для которых посещение Ботанического сада было самым обычным делом. Я же ощущала себя девочкой Дороти, вернувшейся наконец домой после долгого путешествия. Мама была так взволнована, что позвонила отцу.

– Впервые за два месяца я счастлива, – сказала она.

День был пронзительно-холодный, и мы зашли в кафе, где я с наслаждением выпила чая со сливками и съела очень вкусное пирожное.

Два дня спустя ко мне впервые допустили гостя – им был президент Пакистана Асиф Зардари. Руководство госпиталя было против этого визита, неизбежно связанного с журналистской суматохой, но мой отец не мог отказать президенту. Зардари не просто был главой нашего государства, он обещал, что правительство оплатит мои медицинские счета, которые к тому времени составляли уже 200 000 фунтов. По распоряжению Зардари для моих родителей арендовали квартиру в центре Бирмингема, и они смогли переехать из студенческого общежития. Визит президента был назначен на субботу, 8 декабря.

Все происходило как в фильме про Джеймса Бонда. С утра вокруг госпиталя толпились журналисты, ожидающие прибытия президента. Но президент не приехал. Вместо этого я, закутанная в парку с капюшоном, выскользнула из госпиталя через служебный вход. Меня посадили в машину и отвезли в управление госпиталя. Выезжая из ворот, мы видели толпу журналистов, нетерпеливо переминавшихся с ноги на ногу у главного входа. Некоторые из них даже залезли на деревья, чтобы ничего не пропустить. Никто не обратил внимания на машину, в которой сидела я. В офисе мне пришлось довольно долго ждать. Я коротала время, играя с братом Аталом в компьютерную игру под названием «Эльф Боулинг». В эту игру я играла впервые, но все же постоянно обыгрывала Атала. Наконец прибыл президент и сопровождающие его лица. В комнату вместе с президентом вошли десять человек. Тут были и военный секретарь Зардари, и начальник его охраны, и посол Пакистана в Лондоне, который до прибытия моих родителей считался моим официальным опекуном, получив эти полномочия от доктора Фионы. С президентом приехала также его младшая дочь Асифа, которая была на несколько лет старше меня.

Доктора предупредили посетителей, что в разговоре не следует говорить о моем лице. Асифа преподнесла мне букет цветов. Президент, согласно традиции, положил руку мне на голову. Этот жест вызвал беспокойство моего отца – ведь у меня отсутствовал значительный участок черепа, и под платком, покрывающим мою голову, можно было нащупать вмятину. Президент с отцом долго беседовали. Нам очень повезло, что меня отправили в Англию.