— Ты все еще ничего не сказала Девлину, да?

— Сегодня скажу.

— И сама себя из-за этого терзаешь, — заключила Тиффани, снова попав в точку. Меган слабо улыбнулась:

— Наверное, ты права.

— Тогда отложи это на другой день. Сегодня у тебя и без того хватает поводов для волнений.

— Что вы тут собираетесь отложить? — спросила Люсинда Сент-Джеймс, вплывая в гардеробную.

Чтобы уйти от ответа, Меган спросила:

— Девлин уже приехал?

— Только что. И уже успел мне надоесть. Стоило мне забыть одну вещь, и он сразу же… А, ладно! Надо было все-таки послать ему окончательный список приглашенных.

— Зачем? Разве вы пригласили кого-то, кто ему не нравится?

— Это было неизбежно, но дело совсем в другом. Видишь ли, прошлой ночью ему пришлось спать в конюшне.

— Вы шутите, — недоверчиво сказала Меган.

— Нисколько, — вздохнула герцогиня. — Сначала он попытался устроиться в гостинице, но ни в одной из трех, куда он обратился, не было свободных комнат. А час, по его разумению, был слишком поздний, чтобы навязываться на ночлег к кому-нибудь из знакомых. Если бы он выехал из Лондона пораньше, не было бы никаких проблем. Хотя, с другой стороны, как знать… Он просто не ожидал такого наплыва гостей, хотя я не понимаю почему. Последний раз мы давали здесь бал, насколько мне помнится, лет десять назад, но все равно Девлин прекрасно знает, что если уж Сент-Джеймсы устраивают приемы, то они всегда бывают грандиозными.

Тут Меган вспомнила, что и она до сих пор не видела списка гостей.

— А сколько человек вы пригласили?

— Около шестисот, и думаю, что от приглашения никто не отказался. Нужно учесть и тех, кого я забыла внести в список, — они непременно появятся, чтобы напомнить о себе.

Наступила продолжительная тишина. Наконец Тиффани запинаясь произнесла:

— Хорошо, что в Черринг-Кросс две смежные бальные залы.

— Я просто в изумлении, — испуганно прошептала Меган, — я и представить не могла, что когда-нибудь потребуется вторая зала…

Герцогиня сделала вид, что не заметила вызванного ее словами благоговейного восторга. Люсинда обожала сюрпризы. Именно поэтому в разосланных приглашениях она не указала, по какому случаю устраивает бал. Даже самым близким друзьям она ни словом не обмолвилась о женитьбе Девлина. Правда, ее сестра Маргарет уже все узнала, причем, к великой досаде Люсинды, раньше ее, но герцогине удалось уговорить эту болтушку до поры до времени помалкивать, что было весьма нелегко.

— Да, чуть не забыла… — сказала герцогиня, протягивая Меган шкатулку с драгоценностями. — Девлину пришлось напомнить мне, чтобы я открыла фамильный сейф, хотя не могу понять, почему он решил, что к твоему платью больше всего подойдут рубины.

Зато Меган это прекрасно понимала. Она лишь засмеялась, умолчав о том, что Девлин предложил рубины, думая, что его жена будет красоваться на этом балу в розовом. У Люсинды было еще множество дел. Ей некогда было задавать Меган вопросы о столь странном поведении. Тем не менее перед самым уходом она все-таки предложила:

— Мне кажется, тебе нужно вздремнуть, моя дорогая. Меган нашла в себе силы улыбнуться и поблагодарить Люсинду Сент-Джеймс, прежде чем та вышла из гардеробной.

— Неужели действительно приедет королева? — крикнула Меган ей вслед.

— Конечно, — донеслось в открытую дверь из коридора.

— Конечно… О Боже! — простонала Меган.

— Люсинда Сент-Джеймс! Либо ты наконец сделаешь это треклятое объявление о моем браке, либо станешь свидетельницей того, как герцог Ротстон учинит грандиозный скандал!

Герцогиня подозрительно покосилась на внука, затем поискала глазами Меган. Та стояла в другом конце залы, окруженная плотным кольцом молодых людей.

— Дев, ну что ты говоришь, — укоризненно качая головой, сказала Люсинда. — Бал только начался. А для того чтобы увести ее из этой толпы, вовсе не требуется учинять скандала — достаточно приглашения на танец, что, как ты знаешь, вполне допускается правилами приличия.

— Вряд ли приглашения на танец будет достаточно, — проворчал Девлин, однако решительно направился в сторону Меган.

Глядя ему вслед, герцогиня снова покачала головой. Она и не подозревала, что ее внук собирается сделать официальное объявление сам. И герцогиня услышала это объявление. Она не могла не услышать его, как и большинство гостей, ибо герцог сознательно произнес свои слова во весь голос:

— Прошу прощения, джентльмены, но я хотел бы потанцевать со своей женой.

Тех, кому не удалось это расслышать, мгновенно просветили их соседи — в зале стоял радостный гул. Герцогиня вздохнула, сожалея о том, что минуту назад она была чуть ли не единственной хранительницей этого замечательного секрета, а теперь… Но она тут же улыбнулась про себя: уж если ее сюрпризу и суждено было провалиться, то лучшего способа для этого и придумать нельзя. Что же касается Девлина… Мальчик просто позеленел от ревности, и не было ни единого человека, который бы этого не заметил.

За исключением Меган. Она расценила вмешательство Девлина (да еще в такой форме) как грубую выходку, но ей и в голову не пришло, что его поступок был продиктован ревностью. Меган настолько привыкла к восхищенному вниманию со стороны мужчин, что не усмотрела ничего необычного в том, что, едва она вошла в залу, ее окружили молодые люди. Просто на балу присутствовало очень много мужчин, и естественно, большинство из них хотели познакомиться с ней и оказать ей внимание.

Даже то, как подчеркнуто громко Девлин произнес слово «жена», не натолкнуло ее на мысль о его ревности. Знакомясь, она представилась как Меган Сент-Джеймс, и не ее вина, что гости сочли ее одной из родственниц Сент-Джеймса, а не его женой, о чем она даже не знала.

Да, Девлин был груб, и Меган намеревалась выяснить, по какой причине. Она холодно сказала:

— Если ты все еще расстроен из-за того, что тебе пришлось ночевать в конюшне, то благодарю за старание выместить это на мне.

— Не стоит благодарности.

Меган прищурилась. Ответ был совершенно в стиле ее старого доброго Девлина; сама того не замечая, она улыбнулась. Потом спросила:

— Что, вспомнил свое краткое пребывание в ранге конюха?

Теперь, когда герцог держал жену в своих объятиях, его ревность быстро улетучивалась. Отчасти этому способствовала ее улыбка, а может быть, даже ее насмешливые замечания. Итак, Меган невольно предоставила ему возможность извиниться за грубость (он теперь и сам понимал, что поступил вызывающе невежливо) без особого ущерба своему достоинству, и он с радостью принял эту подсказку.

— В твоей конюшне, Меган, у меня была прекрасная постель, которую принесли из комнаты для гостей. Вряд ли ее можно сравнить со стогом сена.