начала, я хочу принести извинения за то, что вас до сих пор держали под стражей и связанными. Мои подчиненные никогда не встречались с кицунэ, они не знали кем вы являетесь и потому опасались вас. Однако я слышал о вашем народе и верю, что мы друг другу не враги.

Сказав это, я достал из-за пояса кинжал и лично перерезал путы у четыреххвостой кицунэ. По моему приказу то же стали проделывать кхазад. Вскоре от веревок были избавлены все бывшие пленники, что придало им немного уверенности. В таком состоянии переговоры обещали направиться в нужную мне сторону.

— Вы свободны и вольны делать то, что пожелаете. Никто не станет вас удерживать. И теперь я хочу спросить, каковы ваши дальнейшие планы?

Среди кицунэ распространилось волнение. Поставленные перед фактом свободы и возможности определить свою дальнейшую судьбу, они оказались растеряны. Тихо перешептываясь друг с другом, боясь или просто стесняясь говорить громко, люди-лисы попытались выработать коллективное мнение, но в моем присутствии они явно были обречены на провал. Я уже намеревался дать им возможность подумать в спокойствии, когда навстречу мне сделала шаг та самая четыреххвостая кицунэ.

— Господин, наш дом разрушен, защитники убиты, милосердная и мудрая мать оказалась сражена шаманом, а тело ее растерзали орки, — на глазах девушки проступили слезы, голос задрожал, но она продолжила. — Нам некуда более возвращаться, нет смысла строить новый дом, ведь не в наших силах его защитить. Свет Инари не укроет нас от взгляда врагов и не успеет луна умереть и возродиться вновь, как мы окажемся истреблены новым нашествием. Если только вы не примете нас под свою руку. О том я и молю! Будьте милостивы, господин! Не бросайте нас!

Сказав это, кицунэ плавным, естественным движением опустилась на землю и замерла в коленопреклоненной позе. Ее голова и руки остались в неподвижности, сквозь прорванную во многих местах одежду оказалось возможно разглядеть спину, сплошь покрытую кровоподтеками и ссадинами. Спустя несколько секунд примеру четыреххвостой последовали и остальные кицунэ, даже лисята постарались принять соответствующую позу, и только самые маленькие детеныши беспокойно завозились, не понимая, что происходит.

— Прошу вас, встаньте, — вид стоявших передо мной на коленях женщин очень нервировал, притом, что за два года в мире Лендлордов я поведал уже многое.

— Вы не прогоните нас, господин? — четыреххвостая кицунэ подняла на меня умоляющий взгляд, не изменяя позы.

— Я позволю вам поселиться в моих землях. Вы ведь сможете жить с гномами и эльфами в мире?

— Конечно господин! Кицунэ миролюбивы, мы будем стремиться жить в гармонии с другими разумными!

— В таком случае поселение Кинрэд подойдет вам лучше всего. В нем самый большой гарнизон, из расположенных на поверхности, а с уничтожением орков эта деревня стала еще и безопасной.

— Благодарю вас, господин! — девушка с лисьими ушками и четырьмя хвостами наконец поднялась с колен и ее примеру последовали остальные кицунэ. — Однако я вынуждена обратиться с еще одной просьбой.

— Я слушаю.

— Орки отняли у нас все имущество, забрали еду. Нам нечем кормить детей и нечего есть самим. Не могли бы вы выделить нам хоть малую долю продуктов?

— Я думал, вас накормили в пути? — если об этом забыли, Тельдрена будет ждать выволочка.

— Конечно, господин, — поспешила заверить меня четыреххвостая, — однако нам дали еды только для нас самих, но не детей. Мы разделили продукты на всех, и все остались голодны.

— Почему же вы не сказали, что это ваши дети? Их посчитали простыми лисами. Если бы вы объяснили кто это, то избежали многих проблем.

— Это наша ошибка, — кицунэ склонила голову, показывая сожаление. — Мы не думали, что наших детей примут за обычных животных. Нам просто не пришло это в голову.

— В будущем старайтесь учитывать то, что гномы и эльфы ничего не знают о кицунэ. И вас накормят, не беспокойтесь, — немного подумав, я добавил. — Сегодня намечается праздник, приглашаю вас присоединиться. Мы будем отмечать нашу победу.

Удивительно, но слова о празднике произвели невероятное впечатление. Среди кицунэ прошло радостное оживление, они вновь зашептались, но уже громче, активно жестикулируя и шевеля хвостами. Причем к обсуждению присоединились и четверо мужчин, только четыреххвостая предпочла говорить со мной.

— Возможно, я и мои сородичи можем чем-то помочь в предстоящем празднике? — спросила она.

— С этим вопросом тебе стоит обратиться к старосте Мори или нимфе Эльсиэль. Только не говори им, что я знаю о подготовке праздника — это должно быть секретом.

— Конечно, господин.

— И еще, как тебя зовут?

— Прошу прощения, что не представилась, — девушка мило покраснела. — Меня зовут Кацуми.

— Кацуми, я буду рад видеть тебя и твоих сородичей на празднике. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, обратитесь к Глориму, — я указал рукой на старшего среди кхазад. — Он передаст их мне.

— Благодарю, господин, я непременно воспользуюсь вашей милостью, — ответила девушка.

На этом беседа и завершилась. Она оставила очень странное впечатление. Японские традиции, которых придерживались кицунэ, были для меня совершенно непривычными, сбивающими с толку. Необычным было и то, как держалась Кацуми. Ее скромность, слепая готовность исполнять мои распоряжения, все это казалось неестественным, неправильным. Да и разве так должны были вести себя лисы-оборотни? Пусть даже японские? Видимо так, хотя это меня и разочаровывало. Хотелось увидеть что-то иное. Что? Этого я не знал и сам.

Немного позже, найдя Айлин, я попросил ее осмотреть раны освобожденных жителей. И к моему удивлению аколит не отказалась, пояснив, что уже встречала подобных кицунэ существ. По ее мнению, помощь зверолюдям не была противна Владыке света. Они пусть и являлись еретиками, но не были враждебны людям и могли принести пользу. Благодаря этому хотя бы здесь проблем не возникло.

Подчиненные со своей работой справлялись, моего вмешательства не требовалось, и потому я решил скоротать время привычным способом — с помощью тренировок. Благо перетрудить мышцы можно было не опасаться, в чем-то этот мир был куда удобней.

Вновь я прервался только к девятнадцати часам в момент, когда уже едва мог стоять на ногах. Вся одежда на мне промокла от пота, мышцы ныли, требуя пощады, но я был счастлив, по-настоящему счастлив испытывать эту боль. Ведь она отражалась в ногах, на Земле ставших бесполезной обузой, в теле, здесь живом и