– Где-то среди них и твой неусыпный полицейский патруль, – неосторожно заметил Тай и сразу пожалел об оброненных словах, ошутив, как напряглась Саманта, чьи плечи он обнимал.

«А где-то поблизости, возможно, и «Джон». Это был не ответный ее шепот, а мысленный сигнал, который он уловил.

Можно было сказать, что Мелани нежится в ванне, но и в ароматной воде она была напряжена, как взведенная пружина. Еще миг, и она раскрутится, не остановишь.

Мужчина покинул ее, оставив неудовлетворенной, сославшись на неотложные дела, пообещал позвонить следующим вечером и не позвонил. Она без конца набирала его номер, но в ответ получала лишь «оставьте сообщение». Если он ударился в наркотический загул, то мог бы хоть что-нибудь пробормотать в извинение. Она ведь столько сделала для него!

– Привет. Это опять Мелани. Просто интересуюсь, куда ты подевался.

Она старалась выдержать привычный, игривый тон, свойственный ей в общении с мужчинами, но чувствовала себя полной идиоткой. Она снова приклеилась к парню, как в прошлом поочередно к десятку других, столь же внешне приятных самцов, которые, получив свое в постели, начинали от нее бегать.

Что-то с ней было не так... какая-то обреченность на неудачу. Не надо было проходить курс лекций по психологии – а она даже получила диплом, – чтобы не понимать, в чем ее повторяющаяся ошибка. Она выбирает в партнеры мужчин неподходящего для нее типа. И, все понимая и каждый раз раскаиваясь, она опять летела, как бабочка на огонь, и снова обжигала крылья.

Она добавила в воду еще порцию быстрорастворимых кристаллов, дающих, судя по рекламе, божественный аромат, но искомого блаженства не ощутила.

– Неужели я по натуре рабыня – рабыня любви, а скорее, проклятой дырки в собственном теле, которая управляет мною?..

Ароматный пар клубился над нею и медленно тянулся к высокому потолку.

– ...Как и моя мать, и сестра, – продолжала Мелани размышлять вслух.

Все женщины в ее семье были падки на мужчин и охотно теряли голову, лишь завидев вздыбившийся бугорок у них под штанами. Ее мать шесть раз выходила замуж и не была ни с кем счастлива в браке. Сестрица, наоборот, держится, как за соломинку, за единственного супруга-пьяницу, который ее колотит, а она сама, Мелани... что она делает? Прилепилась к высокому красавцу в черных очках и занимается вместе с ним опасными играми.

Впрочем, все может обернуться совсем неплохо. Завтра она позвонит Триш Лабелль из конкурирующей радиостанции и напомнит о себе. Та пока мямлит что-то неопределенное, но Мелани умеет быть настойчивой и от нее не отстанет. Триш поймет намек, что Мелани каким-то образом расчищает для нее дорожку. Да она уже это понимает, иначе не согласилась бы на переговоры. Вопрос лишь о вознаграждении за труды. Тут Мелани проявит твердость, не то что с мужчинами.

Давно настала пора открыть миру, что существует такая талантливая личность, как Мелани. Она представила себя хозяйкой передачи «Полуночные исповеди», распорядительницей микрофона, и улыбнулась приятному воспоминанию.

Те две недели, что Саманта Лидс провела в Мексике, стали самым лучшим периодом в жизни Мелани. Она не только замещала ее перед радиослушателями, играла ее роль и впитывала в себя обольстительные токи ее популярности, но и спала в ее постели. Причем не одна, а со своим последним кавалером, и его особенно возбуждало то, что они занимаются любовью в кровати доктора Саманты. И ее тоже...

«Надо надеяться на лучшее», – убеждала себя неудачливая, но тщеславная девушка.

Монтойя гнал машину с такой скоростью, что «дворники» едва справлялись с густой массой разбивающихся о ветровое стекло насекомых. Он превышал все ограничения скорости и нарушал все правила, охваченный охотничьим азартом. Бентсу, сидящему рядом с ним, временами казалось, что они пробиваются через сплошное кровавое месиво. Мотор разогрелся, кондиционер помогал мало, и машина превратилась в раскаленную жестянку, пропахшую дымом сигарет, которые беспрестанно закуривал Монтойя.

– То, что все трое враз исчезли, меня ничуть не удивляет. Все, связанное с этим проклятым делом, походит на колдовство. Куда ни ткнешь, оттуда или хлещет дерьмо, или попадаешь в пустоту, – возмущался Монтойя, разочарованный результатами их охоты за мужчинами из списка Саманты Лидс.

Они возвращались из Уайткасла, где потолковали без толку с миссис Райан Циммерман, языкастой дамочкой, не выдавшей ни одного доброго слова в адрес ее пропавшего супруга.

– Мне надо было слушаться родителей и не идти с ним под венец очертя голову. – Она прямо-таки полыхала яростью. – Дерьмо он, и больше ничего! На каком месте были мои глаза тогда? И вот теперь он еще и работу потерял. Перестал там показываться и не предупредил никого. Разве можно быть таким безответственным?

В ее квартирке в стандартном дешевом доме все было уже готово к бегству из этого убогого семейного гнезда обратно в родительский дом. Она принимала полицейских в гостиной, сплошь заставленной картонными коробками с домашним скарбом.

– А вам-то он зачем понадобился? – поинтересовалась она, впрочем, без особого энтузиазма.

Когда Монтойя объяснил, что Райаном интересуются в связи с убийством некоей Лианн Жаквиллар, то не успел он и глазом моргнуть, как тон женщины изменился, и от былой истерической ненависти к мужу не осталось и следа. Она заявило твердо:

– Райан хоть и парень с темпераментом, и сильный, и горячий, но он не убийца.

После чего миссис Циммерман, оскорбленная, несмотря на все извинения, попросила полицейских убраться прочь, иначе она вызовет своего адвоката.

– Итак, Циммерман куда-то смылся. Ни нового адреса, ни места работы... – начал подводить итоги Монтойя. – Кента Сигера мы также не обнаружили. Расставшись с милыми докторами из клиники, он сгинул, и неизвестно, на какие доходы живет...

Шоссе сменилось улицей, наполненной пешеходами.

«Кто на какие доходы живет здесь, ежедневно потребляя, а следовательно, покупая пищу? – раздумывал Бентс. – У кого истинное лицо, а кто носит маску? Кто ждет наступления дня и света как спасения, а кому ночь словно родная мать?»

– Про мальчика... «плохого мальчика» из семьи нашего обожаемого психолога тоже не стоит забывать. Раз он еще жив и странствует по Америке, то почему бы ему не сделать пакость сестренке? Я склонен поверить этому прощелыге Таю Уиллеру, что Анни Сигер отдала концы неспроста.

Бентс согласно кивал, но его внимание вдруг занял предмет, уже долго маячивший перед его взором. Он назойливо слепил ему глаза, отражаясь в зеркале заднего вида, шаловливо поигрывая солнечными лучами.

Седан, удобно устроившийся за полицейской машиной, пробивающейся через затор, никак не желал отставать, и только когда Монтойя смог оторваться от него, Бентс понял, что раздражавшим предметом были четки, висевшие за ветровым стеклом седана. Они и сверкали своей отполированной поверхностью.

– Черт меня побери! Она довела меня чуть ли не до сумасшествия! – признался Бентс.