Зависимые финансово, выходящие из-под жесткого контроля государства церковные структуры оказались перед давлением уже другого свойства: политические группировки у власти в новых государствах начали использовать свои законодательные и финансовые возможности для привлечения духовенства к осуществлению своих политических и геополитических планов. Сюда же направились субсидии и участие государственных интересов и антиправославных сил из-за рубежа. Католические фонды (Kirche in Not, ФРГ) оплачивают возведение храмов и образование в престижном «Коллегиум-руссикум» (Ватикан).

В то время как подавляющее число верующих осталось верными УПЦ Московского патриархата и весьма активно выступает против расколов, именно униаты и раскольники пользуются вниманием Ватикана и Запада. Зб. Бжезинский, который не раз предостерегал, что именно с Украиной без всего остального Россия опять станет империей, и М. Олбрайт наносили визит извергнутому Филарету. Это неудивительно, ибо положение на Украине, соотношение и значимость антикоммунистических и антирусских настроений всегда были объектом пристального внимания американской политики и спецслужб.

В документе ЦРУ от 4 марта 1958 года, посвященном оценке внутренней прочности СССР, анализируются потенциальные оппозиционные настроения и структуры. Выводы в целом неутешительны, подчеркивается, что имеющееся сопротивление носит скорее «антикоммунистический, нежели антирусский характер» и в случае потенциальной войны «большинство украинских солдат будут яростно сражаться на русской стороне», а «украинское диссидентство вряд ли решилось бы на сопротивление советскому режиму, если бы только не было совершенно уверенно в том, что СССР проиграет войну». Сопоставляя антирусский и антисоветский потенциал, документ отмечает, что соответствующие настроения и активность сохраняются в западных областях Украины и проводятся в основном интеллигенцией. Тем не менее документ выражает «надежду», что украинский «национализм можно было бы поддержать живым, чтобы он послужил основой для свободной Украины в будущем», и делает рекомендацию, что «оппозицию советскому режиму можно было бы естественно канализировать в требования расчленения СССР».

Все враждебные силы и католицизм немедленно возникли как политический и идеологический субъект на территории Украины сразу после распада СССР. Теории о расовом отличии «арийских украинцев» и «туранской Московщины», якобы незаконно присвоившей и софийские ризы, и киевскую историю, с которыми в прошлом витийствовал Духинский, были сразу подняты на галицийские знамена. Но логика самосохранения продиктовала и коммунистической номенклатуре после путча августа 1991 года быстро перехватить похожие лозунги. Русскоязычные промышленные регионы Новороссии — самые атеизированные — в 1991 году оказались неспособны сформулировать идейную альтернативу, которая с самого начала стала бы адекватным ответом на «галицийский вызов». Идея реставрации СССР, как очевидно, таким ответом не является. Утрата влияния коммунистами и их утилитарный торг в этом кризисе очевидны.

Сегодня у Востока есть шанс сформулировать свой исторический проект для Украины. Надо понять, что именно отречение от общерусской и общеправославной судьбы позволяет обосновывать историческую логику не просто отдельного от России, но и ориентированного стратегически и духовно на Запад развития Украины. Отсутствие такого исторического проекта без комплекса младшего брата и объясняет, почему официальный Киев в 90-х годах был зажат между экономическим менталитетом многонаселенного промышленного востока и пассионарным антирусским западом. Никакого пророссийского вектора в 90-х годах не просматривалось в государственной доктрине страны, где более трети населения — русские, а более половины считает русский язык родным. Рада отказалась в 1996 году придать русскому языку статус государственного даже в Новороссии и в Крыму — на землях, которые никакого отношения не имели к той Украйне, воссоединившейся с Россией в 1654 году.

Отсутствие именно подлинно украинского проекта обеспечило полное господство галицийских идей на мировоззренческом и информационном поле. Главный итог — переписывание истории под углом зрения многовековой борьбы Украины с имперской угнетательницей Россией. Мазепинщина как историческая идеология преподается в школах, но в свое время из 16 епископов, анафематствовавших Мазепу, 14 были малороссами. Произошло уже втягивание Центральной Украины — Чернигова, Полтавы, Киева — в антирусский проект. Молодые киевляне, конечно, не полны такой русофобии, они протестуют против бюрократии. Но эта молодежь на Майдане Незалежности уже уверена, что украинская независимость обязательно должна иметь противоположные России ориентиры. Они уже десять лет учились по учебникам истории, где Мазепа — герой именно потому, что предал ненавистную угнетательницу Россию, что Крымская война и оборона Севастополя, где вместе с Воронежским и другими героически сражались «именные» Черниговский, Полтавский, Волынский, Житомирский полки — это эпизод не отечественной истории, наконец, что Великая Отечественная война — это нацистско-большевистская война и бандеровцы — это борцы за свободу.

Убийственный диагноз поставил москвофобии историк зарубежья Н. Ульянов: «Когда-то считалось само собой разумеющимся, что национальная сущность народа лучше всего выражается той партией, что стоит во главе националистического движения, — нынешняя же украинская москвофобия дает образец величайшей ненависти ко всем чтимым и наиболее древним традициям и культурным ценностям малороссийского народа: она подвергла гонению церковнославянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства» и «на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского государства, меняет культурно-историческую терминологию, традиционные оценки героев и событий». «Все это означает не утверждение, а искоренение национальной души».

Именно отожествление «украинства» с антимосковитством наделяет его вечным комплексом неполноценности, комплексом младшего брата, и оно не может выйти из стадии самоутверждения.

Парализованная противоположными тяготениями своих составляющих Украина, провозгласившая себя «учредителем» СНГ, так и не стала настоящим членом СНГ — она не подписала Устав СНГ и Договор о коллективной безопасности. С самого начала именно позиция Украины вела к тому, чтобы не сохранились не только единые вооруженные силы, но даже не было бы «объединенных».

Украина — объект приложения колоссальных политических, финансовых усилий и «демократических» ухаживаний США. Конгресс США давно перенацелил стратегию финансирования на Киев, чтобы предупредить всеми средствами любые интеграционные тенденции с Россией, которая вместе с Украиной стала бы опять «империей», т. е. супердержавой.

С геополитической точки зрения православная Украина уже оказывается зажатой в знакомые исторические тиски между «латинской» Галицией и крымскими татарами, поощряемыми из Львова и Стамбула, из которых она вырвалась однажды только через Переяславскую Раду. Но осуществить полное геополитическое и духовное разъединение русских и украинцев — эту давнюю цель, не раз откровенно сформулированную Зб. Бжезинским, — можно, лишь вытеснив Россию из Крыма и Севастополя, что будет и окончательным поражением России и славянства. Это прекрасно понимали в XIX веке — от поэта Н. Державина до героев Севастопольской обороны и канцлера А. М. Горчакова.

Сегодня ослабление позиций России на Черном море имеет уже драматические последствия не только для России и для всего восточнохристианского мира, Средиземноморья и Балкан. Дальнейшие изменения, если Киев окажется под контролем галицийской идеологии, угрожают не только ее роли мировой державы. Эти тенденции есть главная предпосылка спровоцированного чеченского конфликта. Окончательный исход, если Украина войдет