Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, крутоповернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат,шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но вездебыли солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким-то невидным, но,очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно-вопросительным взглядомсмотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чеготопчущего их своею лошадью.

— Чего ездит посерёд батальона! — крикнул на него один.Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едваудерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.

Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другиесолдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту черезКолочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действиисражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его былмост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которыеон заметил вчера, в дыму что-то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающуюстрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут-то и было полесражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов,перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, идолго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. Сулыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.

— Что ездит этот перед линией? — опять крикнул на него кто-то.

— Влево, вправо возьми, — кричали ему. Пьер взял вправо инеожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этотсердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнавего, кивнул ему головой.

— Вы как тут? — проговорил он и поскакал дальше.

Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясьопять помешать кому-нибудь, поскакал за адъютантом.

— Это здесь, что же? Можно мне с вами? — спрашивал он.

— Сейчас, сейчас, — отвечал адъютант и, подскакав к толстомуполковнику, стоявшему на лугу, что-то передал ему и тогда уже обратился кПьеру.

— Вы зачем сюда попали, граф? — сказал он ему с улыбкой. —Все любопытствуете?

— Да, да, — сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехалдальше.

— Здесь-то слава богу, — сказал адъютант, — но на левомфланге у Багратиона ужасная жарня идет.

— Неужели? — спросил Пьер. — Это где же?

— Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у насна батарее еще сносно, — сказал адъютант. — Что ж, едете?

— Да, я с вами, — сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскиваяглазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущихпешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, покоторому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижнолежал один солдат с свалившимся кивером. — А этого отчего не подняли? — началбыло Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, онзамолчал.

Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низомпоехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта иравномерно встряхивала его.

— Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? — спросиладъютант.

— Нет, ничего, но что-то она прыгает очень, — с недоуменьемсказал Пьер.

— Ээ!.. да она ранена, — сказал адъютант, — правая передняя,выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, — сказал он, — le bapteme defeu [крещение огнем].

Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии,которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали кнебольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютантслезли с лошадей и пешком вошли на гору.

— Здесь генерал? — спросил адъютант, подходя к кургану.

— Сейчас были, поехали сюда, — указывая вправо, отвечалиему.

Адъют??нт оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперьс ним делать.

— Не беспокойтесь, — сказал Пьер. — Я пойду на курган,можно?

— Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду завами.

Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше онине видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот деньоторвало руку.

Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потомизвестное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а уфранцузов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre[большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которогоположены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктомпозиции.

Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон быливыкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек,высунутых в отверстие валов.

В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тожебеспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя наэтот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место,на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место всражении.

Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, чтоон находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.

Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающейбатарею, и с бессознательно-радостной улыбкой смотрел на то, что делалосьвокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешатьсолдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо негос сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареибеспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всюокрестность пороховым дымом.

В противность той жуткости, которая чувствовалась междупехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количестволюдей, занятых делом, было ограничено, отделено от других канавой, — здесьчувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.