Ко сну пришлось переодеваться прямо перед Тео, не скажу, что от природы я выросла стеснительной, в общем то особого дела до того, кто, как и в какой момент на меня смотрит, особого нет. Неприятно, что скользкий взгляд наемника пробегает по моему телу, но не более. Леди должна была бы верещать и требовать его покинуть спальню, устроить скандал и раздаться горькими слезами. Спокойно скидывая платье на пол, я даже не моргнула, еще раз вспоминая, что никакая я не леди. Ни в душе, ни на деле. Госпожа Соловетта при виде такой картины, пришла бы в тихий ужас.

Поход в ванную четко контролировался по времени, если через пятнадцать минут я не выйду, Тео обещался выбить дверь. На мой вопрос, а как же Рид отреагирует, что на его обнаженную собственность смотрит кто-то другой, наемник в очередной раз посмеялся.

«Ты интересуешь меня не больше безвкусной мебели в этих комнатах», – ответил он. «И Рид прекрасно знает об этом», – с важным видом добавил надзиратель.

И лежа в кровати после всех перенесенных унижений, я думала о том, как сильно ненавижу их обоих. Неужели возможно так ошибиться в человеке? Рид! Рид, не прибивший меня после нанесенного оскорбления в саду, который любовно взращивала мама. Рид, сказавший, что, ведая гостям о своей любви ко мне, он не так уж чтоб врал. Он защищал меня от лордов, он же хотел даровать мне свободу. Неужели всё ложь?

При мысли об этом в груди поднялось жаркое облако, быстро превращающееся в дым. Я поняла, что происходит только когда Тео заверещал, подрываясь с места. Видимо, он задремал и не заметил, как комната наполнилась огнем.

К утру, когда всё улеглось, мне удалось увидеть уродливые ожоги на руках, лице и шее наемника. Комната была безвозвратно испорчена, Риду пришлось переселить нас обоих в другие покои, поближе к себе.

– Ты вынуждаешь меня, – просипел бывший Повелитель, присаживаясь рядом со мной, он пришел по утру после того, как нас с наемником перевели в другие комнаты. За спиной сразу же возник Тео, сквозь боль он обхватил меня за плечи и заставил запрокинуть голову. – Это усмирит твой пыл, – Рид влил мне в рот зелье и закрыл рот и нос, чтоб я проглотила дрянь.

После этого зелье мне давали каждое утро, в какой-то момент я действительно перестала противиться. Уж лучше выпить самой, чем снова ощущать горьковатый запах Тео слишком близко и тепло рук Рида, что раньше могло бы успокоить, а теперь откровенно бесит.

От отвратительно пойла туманился взор и разум, иногда мне казалось, что прошло много лет, на деле же лишь час-другой. В другой раз виделись кошмары, слышались чьи-то истошные вопли. Но самое страшное, я почти перестала чувствовать свой огонь, он спал где-то в глубине души и не желал пробуждаться, как не умоляла.

Рид приходил несколько раз за день. Первый – утром, чтобы опоить меня, второй, чтобы пообедать вместе. Иногда еще он появлялся в ночи, усаживал меня у камина и сидел рядом достаточно долго, с интересом наблюдая, как я пытаюсь внутренне бороться с результатом зелья.

Не знаю, сколько точно прошло времени, быть может несколько дней, а может и годы, но мой организм стал привыкать к яду, непросто привыкать. В какой-то степени мне стало легче переносить его действие. Поначалу я старалась этого не показывать, иначе в затейливую голову Рида может прийти еще какое-нибудь омерзительное решение, как стреножить задиристую кобылу.

Каждый день, садясь с ним за один стол, я ела еду, сдобренную тем же зельем, запивала вином, с привкусом яда, видимо Рид и сам понимал, что действие зелья рано или поздно сойдет на нет, потому всячески пытался продлить эффект, увеличивая дозу.

Дошло до того, что Тео пришлось помогать мне подниматься утром с кровати и даже одеваться. В какой-то момент он развернул меня к себе, прервав мое излюбленное занятие, сидеть у камина и смотреть на огонь (иногда это увлекательное зрелище я меняла на пейзаж, видимый из окна), раздвинул двумя пальцами мне глаз и всмотрелся в зрачок.

– Что-то не так, – прошептал он испугано.

Я привычно покачалась всем телом, будто в некоем трансе и отвернулась обратно к камину. Да, он прав, что-то не так. Пока яд затуманивал мозг, я и сама не сразу догадалась, что именно. Оказалось, что опоить человека, рожденного с огненным даром, не так-то просто. Рано или поздно яд почти в прямом смысле слова выжигается из крови. Это своего рода способность, меня нельзя так просто взять и отравить. К сожалению, наемник достаточно быстро смекнул что к чему и, естественно, донес Риду. Тем же вечером я услышала их тихий разговор.

– Нужно что-то придумать, – казнился Рид. – Нельзя вечно опаивать ее.

– Конечно, тебе-то хорошо, огонь едва ли может тебе навредить, – прорычал в ответ Тео. – А мне в прошлый раз она не хило подпалила зад. Огненная курица, мать твою.

– Хватит! – Резкая смена интонации в голосе Повелителя немного отрезвила даже меня. – У нас есть еще немного времени, я что-нибудь придумаю.

Не отрываясь от незамысловатого занятия (гляделок в грязное окно), я заулыбалась, обнажив зубы. У них нет времени.

Уже как два дня яд почти полностью не действует, смиренно выпивая из кубка зеленовато-синюю жидкость, я смотрю в глаза Рида и кротко улыбаюсь, будто благодарю его за предложенный напиток. Улыбка, смирение, затишье и немногословность – одурманили его лучше любого зелья. Он потерял бдительность, решив, что я почти (почти!) сломалась. Тео провести сложнее. Он постоянно наблюдает за мной, иногда ему удается заметить то, чего я скрыть не успеваю. Слишком резкое движение головы и достаточно резвое поднятие зада с дивана. От него это не укрывается, и улыбка не может так легко провести убийцу, орудующего в замке долгие годы. Убийцу, отнявшего у доброй женщины Кейдру, и еще сотни дочерей и сыновей. Тео заслуживает не просто расправы, а настоящего суда. Мне кажется, иногда он понимает, о чем я думаю, глядя на него.

Рид приходит к обеду, как обычно, берет меня за руку, помогая подняться и пройти к столу в той же комнате.

– Ты сегодня слишком бледная, – участливо говорит он, усаживая меня во главе стола. – Выпей больше вина.

Я не реагирую, делая вид, что тарелка и ее содержимое волнуют меня гораздо больше.

– Луна, ты меня слышала? – Он наклоняется, пытаясь заглянуть в глаза сломленной узнице.

– Господин, сколько прошло дней? – Я поднимаю голову, всем своим видом выражая покорность и смирение.

От