Наконец она разглядела фигуру, черневшую на темном фоне деревьев. Задохнувшись, она добежала и упала ему на грудь, смеясь от счастья и одновременно прося прощения.

– Я заснула! – честно призналась она, запрокинув голову и подставляя лицо поцелуям. – Не понимаю, как это могло случиться. Эта бесконечная болтовня Александрины действует не хуже снотворного!

– Я рад, что ты отдохнула. – Откинув капюшон, он запустил пальцы в шелковистую каштановую гриву, разгладил ее по плечам и многозначительно улыбнулся. – Я бы не хотел видеть тебя уставшей.

– Ты мог бы ждать меня до утра? – Глаза ее блестели от радостного волнения.

– Вечность, – ответил он. – Пойдем дальше, в степь. – Взяв за руку, Адам вывел се из-под тени деревьев. Они оказались залиты молочно-серебристым сиянием. – Посмотри, это какой-то другой мир. Другая жизнь, – негромко проговорил он. – Оглянись.

– Вон идет караван верблюдов, – откликнулась она, почему-то представив за далекими неясными очертаниями фигуры величественных животных с гордо выгнутыми шеями. – Знаешь, в Берхольском я любила летом спать в саду. Иногда я слышала голоса ночных погонщиков караванов. Мне казалось, это так романтично, – улыбнулась она своим воспоминаниям. – Волшебный мир, в котором есть все, к чему я так жадно стремилась. Я даже не понимала и не могла объяснить, отчего меня переполняло такое невыразимое счастье… – Рассмеявшись, она закончила шутливым тоном: – Хорошо, что я не пыталась пересказывать все свои непонятные ощущения моей Татьяне, а то она быстро объяснила бы это несварением желудка и тут же накормила бы меня серой и патокой!

– А сейчас ты чувствуешь то же самое? – провел он пальцами по ее щеке.

– О да! Только теперь я понимаю, что это значит.

– Экая распутница! – притворно изумился Адам, снимая с нее халат и расстилая его на траве. – Отправиться в степь в одной ночной сорочке!

– Я не видела смысла особо одеваться, – пояснила Софи, блеснув своей шаловливой, чуть асимметричной улыбкой, от которой у него всегда заходилось сердце. – Тем более что и в сорочке не собираюсь оставаться долго.

– Бесстыдница! – Потянув за руку, он уложил ее на халат и, расставив руки, склонился сверху. – У меня есть одна мечта, которую давно хотел осуществить.

– А нельзя ее осуществить вместе? – В широко распахнутых глазах отразился блеск звезд.

– Можно, – протянул он, целуя ее в переносицу. – Но тебе отводится весьма пассивная роль.

– Рассказывай.

Вместо ответа он протянул руку в сторону и сорвал маленькую фиалку, потом – маргаритку. Немного подумав, он воткнул цветы ей в волосы.

– Я хочу укрыть тебя цветами, – пробормотал Адам. – Всю. С головы до ног.

– Совсем всю? – Сладостная дрожь прошла по ее телу.

– Да. Причем очень медленно.

Она лежала, тихонько вздрагивая, чувствуя, как жар постепенно охватывает все тело и учащается дыхание. Глаза светились счастьем. Она уже вся была охвачена желанием, умело разжигаемой страстью, обещающей небывалое, неземное наслаждение. Он стянул через голову ее сорочку. Мягкий ночной воздух словно бальзам окутал тело. Софи распростерлась на своем халате как жертва богам любви и страсти, залитая звездным светом, усыпанная нежной и хрупкой степной красотой.

Звезды потускнели, край неба порозовел, когда ночь любви подошла к своему неизбежному завершению.

– Поторопись, милая, – с ноткой нетерпения выговорил Адам, поднимая ее на ноги. – Уже слишком поздно.

Софи заправила волосы под капюшон.

– Никто не скажет, что у меня снизу одна сорочка. В этой волшебной стране никого не удивит утренняя прогулка, даже если нас кто-нибудь увидит.

– Босиком, Софи? – усмехнулся Адам, глядя на ее голые ножки.

– Люблю гулять по росе, – заметила она, проведя ногой по траве. – Совершенно естественное желание для человека, который вырос в степи.

– Не уверен, что меня это убедило бы, – откликнулся он. – Но нас все равно не должны видеть вместе.

Держась за руки, они пошли по траве к небольшой рощице. Постояв там минутку и поцеловав на прощание, он подтолкнул ее вперед, решив подойти к палаточному городу с другой стороны.

Но все предосторожности оказались напрасны, хотя оба об этом не подозревали. Князь Потемкин, чей неутомимый мозг, постоянно занятый разработкой всяческих планов и перспектив, не давал ему долго спать, тоже покинул свою постель до рассвета. В предутренней тишине его острый слух отчетливо уловил шепот и негромкий смех, причиной которого, безусловно, являлось чувственное наслаждение. Он не мог не полюбопытствовать, кто же это столь явно предается любовным утехам, которых и сам был весьма не чужд. Князь осторожно пошел на звук. Небольшое возвышение давало неплохое укрытие, которым он и воспользовался, чтобы различить голоса княгини Дмитриевой и графа Данилевского.

Удостоверившись, он деликатно ушел прочь. Подглядывать за любовниками было не в его характере. Князь направился в покои императрицы, имея самый исчерпывающий ответ на загадку Софьи Алексеевны.

«Да, это самый исчерпывающий ответ, – думала на следующий день Екатерина, откинувшись на спинку дивана в своей карете и прикрывая глаза от полуденного солнца. Ее спутники деликатно отвернулись от дремлющей грузной пожилой дамы, которая тяжело задышала приоткрытым ртом. – Самый исчерпывающий…»

Получающая удовольствие и счастливая со своим любовником, Софья Алексеевна теперь, должно быть, станет всех убеждать, что в ее супружеской жизни все обстоит вполне благополучно, и разговоры об аннулировании брака и пожелании уехать в деревню прекратятся. Адам Данилевский – отличный выбор. Сам не связанный узами брака, он тем самым сокращает обычно возникающий в таких случаях многоугольник на один угол. Конечно, Дмитриев должен оставаться в неведении. Он не относится к числу снисходительных мужей, а придворный скандал – вещь крайне неприятная. Григорий обеспечил его отсутствие на большую часть путешествия, по возвращении в Петербург… Впрочем, это еще нескоро и совсем в другом мире, так что и думать об этом пока не стоит. Лучше наслаждаться волшебством этого. Остается надеяться, что она не понесла, хотя… Как бы то ни было, если ей это не удалось со времени свадьбы… Голова царицы окончательно упала на грудь. Легкое похрапывание усилилось.

К своему удивлению, Софья обнаружила, что компаньонок на ночь к ней больше не присылают. Честно говоря, се шатер отличался от прочих менее изысканной обстановкой и украшениями. Он был невелик, но роскошь уединения с лихвой окупала все. Караван приближался к Крыму; она по-прежнему ездила верхом в обществе самых разных и весьма приятных спутников. Князь Потемкин нередко приглашал се присоединиться к голове каравана; тогда ей удавалось побыть и в обществе графа Данилевского. В остальных случаях она держалась неподалеку от царского экипажа, развлекая послов. Казалось, все словно создано для того, чтобы удовольствие длилось как можно дольше, включая легкость любовной связи. Когда она однажды заговорила об этом с Адамом, тот только таинственно улыбнулся краешком губ.