– Если бы я знал… Поживем – увидим.

– Зачем вам Сеитов?

И я рассказал. Почти все, за исключением некоторых чересчур жестоких деталей.

– Господи… – прошептала она, глядя на меня с жалостью и страхом.

– Мне не нужно было вам рассказывать, – с запоздалым раскаянием проронил я, старательно избегая ее взгляда.

– Наверное. Потому что сейчас я чувствую себя преступницей. Я так верила Амирхану Заретдиновичу… А он…

– Он всего лишь выполнял приказ. Видимо, как и сейчас.

– Что вы с ним сделаете?

– Сначала мне нужно разыскать его. А затем просто поговорить, чтобы узнать свою биографию или хотя бы как меня зовут. Если он будет со мной честен, я просто исчезну.

– А если нет?

– Тогда я заставлю его говорить.

– Это жестоко…

– А пустить по моему следу свору убийц, – это как?

– Он хороший человек!

– Хороший человек – не звание, не должность и даже не диагноз. Всего лишь голый субъективизм. Как две стороны Луны – мы видим лишь светлую, но у нее есть и темная. И наверное, ее тоже кто-то наблюдает, какие-нибудь зеленые человечки.

– Вы меня не убедили… но я и вам верю! – Она в отчаянии всплеснула руками. – Как все было просто еще час назад…

– Тут вы в самую точку попали.

– Что вы имеете в виду?

– То же, что и вы, – уклонился я – зачем ей знать, что я мыслил по ее поводу?

– Извините… – Она замялась. – Извините, как вас… как мне вас называть?

– Если бы я сам это знал… Зовите Алексеем.

– Алексей… – Она задумчиво посмотрела на меня и улыбнулась. – Хорошее имя. Подходит.

– Называйте хоть горшком, только в печь не сажайте, – попытался я пошутить.

– А каким образом вы проникли в мою квартиру?

– По воздуху.

– На ангела вы не похожи.

– Что правда, то правда. Поднялся по стене.

– Не может быть! Это невозможно.

– Очень даже может быть. Поверьте, я говорю честно.

– Вы альпинист?

– Не знаю. Я не знаю, кем был в прошлой жизни. Просто много тренировался… и кое-что умею…

– Скажи мне кто-нибудь об этом до встречи с вами, я бы ему рассмеялась прямо в лицо. Но сейчас приходится верить, иначе как объяснить ваше появление здесь: у меня дверь заперта на засов.

– Что так? Кого-то боитесь?

– По привычке. Я приехала сюда из России всего три года назад. Вот там действительно было страшно. Меня два раза грабили, пытались изнасиловать, обворовали квартиру… По вечерам я плакала, боялась ложиться спать при потушенных светильниках. Спасибо Амирхану Заретдиновичу… он устроил вызов, предоставил работу…

– Вы настолько ценный работник? – спросил я не без иронии.

– Нет, я с ним не спала, – резко ответила Анна Исидоровна, поняв мой прозрачный намек. – Он человек женатый. И порядочный. Просто я знаю пять языков, в том числе и греческий. Я кандидат экономических наук.

– Не слабо… – Я посмотрел на нее с невольным уважением. – Тогда вы и впрямь весьма ценный работник для компании "Интеравтоэкспорт". Только вот не пойму – вы что, живете одним днем?

– С чего вы это взяли? – округлила глаза от удивления Анна Исидоровна.

– Мне кажется, вы швыряетесь деньгами налево и направо. Я не думаю, что Сеитов вам платит десятки тысяч долларов.

– Вы за мной следили? – Она грозно сдвинула густые черные брови.

– Пришлось. – Я смущенно опустил голову.

– Ай-яй-яй… – сменила она гнев на милость и лукаво погрозила пальчиком. – Некрасиво.

– Да уж… – пробормотал я, чувствуя, как где-то внутри зажегся давно угасший огонь неистового желания; мне неожиданно стало страшно – что это со мной?

– Я так долго жила в нищете, что теперь просто не могу себе ни в чем отказать, – смущенно продолжала она. – К тому же у меня нет ни семьи, ни родителей, для кого нужно копить. Я одна, а потому живу как Бог на душу положит. А зарабатываю я, между прочим, очень даже прилично. Кстати, есть весьма заманчивые предложения и от греческих фирм.

– Но я другому отдана… – ответил я строкой стиха.

– Теперь я уже не знаю, что и думать, – сокрушенно покачала головой Анна Исидоровна.

– А я – тем более…

Я чувствовал, как в душу постепенно вползает отчаяние – пора ретироваться, но как действовать дальше?! Мало того – мне не хотелось уходить.

Бред! Я верил и не верил Анне Исидоровне, и мне она казалась человеком порядочным, но кто мог поручиться, что она не нарушит своих обязательств ничего не говорить Сеитову о моем посещении ее квартиры, когда я уйду?

В том, что она даст обещание молчать о встрече со мной, я не сомневался: женщины – народ впечатлительный, а моя история как раз из разряда тех, что крепко цепляет за потаенные струны человеческой психики, вызывая спонтанные порывы быть гораздо чище и честнее, нежели позволяют житейские обстоятельства.

Нет, я не буду вырывать из нее никаких обещаний! Будь что будет. Все равно я Сеитова достану, рано или поздно. Пусть для этого мне придется потратить остаток своей жизни, но я его достану! Есть иные способы и возможности…

– Простите… что так вышло… – Я поднялся.

– Вы уходите? – почему-то встревожилась Анна Исидоровна.

– Да.

– Уже поздно. Очень поздно… – В ее голосе вдруг послышалась мольба.

Очень поздно – это как понимать? Я почувствовал, что краснею.

– Я не боюсь темноты. И тех, кто в ней прячется, – предвосхитил я следующий ее довод.

– Если так… – Она сникла; а затем тихо спросила: – А вы не хотите еще кофе?

– Спасибо…

– Спасибо – да или спасибо – нет?

– Просто спасибо. Мне пора.

Я сунул свою шапку-маску в карман и пошел к входной двери – теперь я не боялся быть замеченным кем-нибудь из нежелательных соглядатаев. Анна Исидоровна поспешила вслед.

– Прощайте, и еще раз прошу прощения.

– Алексей… – Она положила свою ладонь мне на предплечье. – Я, наверное, дура, но прошу вас – останьтесь. Я очень прошу… Алеша…

В одно мгновение мой мир рухнул. Я его так тщательно возводил, муровал, отгораживался высокими стенами отчужденности от земных благ и радостей, что не заметил за громадьем каменных глыб крохотный зеленый росток одиночества, произрастающий на моих бастионах. Укрепившись, он в одночасье взломал и разрушил своими с виду хрупкими корнями мою, казалось, сверхпрочную скорлупу…

Наверное, мы с Анной просто сошли с ума.