Он бросил последний взгляд на тело Йимта, повернулся и помчался прочь. Пламя уже ползло по стенам, из ниш валил густой черный дым.

Криттон подал своим эльфам знак уходить.

Глаза у Висины наполнились слезами, и не от дыма. Она в последний раз взглянула туда, где лежал Йимт, а потом ее вместе с остальными погнали прочь, в дальний конец библиотеки. Последнее, что она видела, – это дым, накрывший тело гнома, и темную фигуру, встающую над телом павшего.

Элвин схватился за грудь. «Йимт!» С его сержантом и другом только что случилось нечто ужасное. Юноша попытался сосредоточиться на этом чувстве, но у него ничего не вышло. Внутри по-прежнему бушевали две враждующие магии, а теперь в стенах ущелья гремело эхо битвы. Ралли продолжала рисовать.

Элвин сделал несколько глубоких вдохов и пошел к выступу скалы. Над головой пульсировало голубое сияние, а под ним пробивалось наружу что-то древнее и иссохшее, алчущее быть услышанным. Именно его и рисовала Ралли. Источник белого пламени. Элвин чувствовал, как магия внутри его разгорается все сильнее по мере того, как этот голос становится все громче и настойчивее. Юношу влекло к нему так же, как этих скелетов, которые все лезли и лезли из трещин в скалах, волоча свои жуткие тюки.

– Элвин!

Он обернулся, ожидая, что Ралли попытается остановить его, но она вместо этого только улыбнулась.

– Не забывай, что я тебе говорила! Ты хороший человек!

Элвин ничего не ответил. Он отвернулся и побрел к выступу скалы. Скоро все кончится. Так или иначе, а сегодня ночью все кончится. Белое пламя пылало внутри его все жарче, и ледяное пламя разгоралось в ответ. Его шатало от боли, но он все шел и шел. Его тело превратилось в костер из черного и белого огня, а он все шел. Он обогнул утес и очутился лицом к лицу со средоточием белого пламени, которое должно было либо уничтожить клятву, либо погубить его самого.

Над головой вспыхнул и расцвел Самоцвет Пустыни. Его сияние залило все вокруг ослепительно-синим цветом. Белое пламя вспыхнуло в ответ и поползло вверх, на небо, за Звездой. Элвин улыбнулся, раскинул руки и бросился прямо в это пламя.

* * *

«Железные эльфы» сметали все на своем пути, кололи штыками, стреляли, били прикладами и сжигали. Тени мертвецов размахивали мечами черного ледяного огня, уверенно и угрюмо рассекая и огненных тварей, и сарка-хары.

Черный лед струился по жилам Коновы, и все эти недели накипевшего гнева и разочарования сосредоточились на лезвии его сабли и хлынули наружу. Ничто не могло противостоять ему. Он мчался вперед, срывая свой гнев на всем, что попадалось на пути. Белый огонь волнами накатывал на него, а он смеялся и разрубал драккарей пополам, не останавливаясь ни на миг. Вот навстречу, клацая клешнями, выполз пустой панцирь скорпиона ростом с верблюда. Конова просто пробежал между протянутыми клешнями и всадил саблю ему в голову по самую рукоять. Тварь содрогнулась и развалилась на куски, а ледяное пламя уже пожирало ее, обращая в прах.

Вот еще два скорпионьих панциря побежали по песку, каждый – с четырехфутовым жалом, нависающим у него над головой. Конова не успел броситься на них: солдаты из Третьего копейного напали на этих тварей и их штыки-мечи сверкнули, разрубая скорпионов на куски.

Один из солдат попался в клешни твари, и его разорвало пополам, но остальные лишь удвоили свои усилия: несколько человек вскарабкались на спину скорпионам и принялись рубить их сверху. Скоро оба жала валялись отрубленные, и скорпионы рухнули под бешеным натиском.

Все переполнявшие Конову эмоции хлестали наружу с каждым сабельным ударом. К нему тянулись извивающиеся сучья сарка-харов. Он бросался на них, обрубая яростными взмахами клинка. Деревья визжали и корчились. Конова рубил и жег, пока у него не осталось никаких чувств и воспоминаний.

Сейчас он был смертью, и только смертью.

Перетруженная рука отчаянно ныла при каждом ударе, но это лишь сильнее распаляло его гнев. Вся ложь, все интриги разлетались прочь с каждым взмахом клинка, с каждой вспышкой ледяного пламени. Казалось, горы должны обрушиться и моря расступиться перед лицом его ярости.

Новые скелеты двинулись в его сторону, и Стремительный Дракон ринулся вперед, схватив ближайший ухмыляющийся череп. В глазницах черепа полыхнуло белое пламя, потом угасло: черный огонь растерзал его в куски. Остальные кости скелета со стуком обрушились на землю. А вокруг тени мертвых косили скелеты, точно траву, с ледяной точностью гася их гнусный огонь.

Конова едва не остановился, увидев Ралли с ее набросками. Но он почувствовал окружавшую ее силу, понял, что непосредственная опасность ей не грозит, и бросился дальше.

Перед глазами все плыло, он рубил и крошил, не видя и не понимая, что рубит. Ничто его не остановит. Ничто!

А потом внезапно перед ним никого не осталось. Конова, не оглядываясь, знал, что его полк следует за ним. Он перешел на шаг. Глаза у него вылезали из орбит, губы кривились в жуткой ухмылке. Ледяное пламя плясало между пальцами левой руки и омывало саблю, которую он держал в правой.

Сейчас Конова был богом.

Не было никого сильнее его. Ничто не могло его остановить.

Синий свет Самоцвета Пустыни омывал его. Он знал, что победил. Он обогнул выступ скалы – и увидел перед собой пылающие глаза дракона.

– Вот дерьмо...

Полыхавшее в Конове пламя угасло. Он уставился на дракона, разинув рот.

Это был дракон, сделанный из костей.

Чудовище разинуло пасть. Вместо зубов между верхней и нижней его челюстями плясали белые языки пламени. В глазницах черепа тоже горело пламя. В груди у него корчились и метались сплетенные воедино языки черного и белого пламени, но у Коновы не оставалось времени на осмысление увиденного: дракон взмахнул крыльями, пошатнулся, задрал голову и двинулся на него. Кости, составлявшие его тело, гнулись и трещали, несколько со стуком упало на землю. Песок клубился вокруг дракона, будто скрепляя кошмарное сооружение.

Драконья пасть распахнулась еще шире, и из нее вылетел испепеляющий столп белого пламени. Конова успел откатиться в сторону, но некоторым солдатам, шедшим следом за ним, не повезло. Обернувшись, майор увидел на месте нескольких железных эльфов только пепел.

Он снова взглянул на дракона и увидел, что крылья у того еще не закончены. Первое потрясение схлынуло, и Конова заметил, что скелет вообще выглядит неполным. Пригляделся... и узнал части скелетов верблюдов и даже людей, эльфов, гномов и орков. Но гораздо больше пугало другое. В глазницах у черепов полыхало белое пламя, а челюсти были раскрыты.

Они все заходились в крике.

Конова отшатнулся. Неужели в этом чудовище есть и его эльфы?! И тут до него дошло: это вовсе не дело рук Каман-Рала. Драконица, супруга чародея, всегда была той силой, что стояла за троном! И сулджак призвал обратно отнюдь не магию Каман-Рала – он вызвал ее!