— Вот и все, в общем, — сказал Аллан. — Но хуже то, что у меня в горле просто пересохло, пока я рассказывал.

Президент распорядился принести еще пива, с раздражением заметив, что тому, кто по пьяному делу разбрасывается ядерными секретами, пора бы со спиртным завязывать. После чего, осмысляя невероятную историю Карлсона, уточнил:

— Так твой пятнадцатилетний отпуск финансировал Мао Цзэдун?

— Да. Вернее… не совсем. Собственно, деньги были Чан Кайши, а он их, в свою очередь, получил от нашего общего с вами друга, президента Трумэна. Раз уж на то пошло, господин президент, то надо бы мне позвонить Гарри и спасибо сказать.

Этот бородатый и косматый создал президенту Джонсону немалые проблемы: он, оказывается, подарил бомбу Сталину и прокутил американские денежки, предназначенные на международную помощь. А тут еще стало слышно, как демонстранты скандируют у посольства:

— С-Ш-А, вон из Вьетнама! С-Ш-А, вон из Вьетнама!

Джонсон молчал, и вид у него был несчастный.

Тем временем Аллан допил все, что оставалось в стакане, и уставился на расстроенное лицо американского президента.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил он.

— Как? — переспросил президент Джонсон, целиком погрузившийся в свои раздумья.

— Я могу вам чем-то помочь? — повторил Аллан. — Господин президент выглядит таким огорченным, может, ему помощь нужна?

Президент Джонсон едва не попросил Аллана Карлсона выиграть ему войну во Вьетнаме, но потом вернулся в реальность и вновь увидел перед собой человека, подарившего Сталину бомбу.

— Да, ты можешь мне помочь, — сказал президент усталым голосом. — Тем, что уйдешь отсюда.

~~~

Аллан поблагодарил за угощение и удалился. Президент Джонсон и глава европейского отдела ЦРУ, секретный Райан Хаттон, остались одни.

Линдон Б. Джонсон был расстроен тем, что получилось из визита Аллана Карлсона. Такое хорошее начало… но тут Карлсон взял и признался, что помог с бомбой не только США, но и Сталину. Сталину! Этому отъявленному коммунисту!

— Слушай, Хаттон, — сказал президент Джонсон, — что будем делать? Может, поймать этого проклятого Карлсона и в масле сварить?

— Это можно, — сказал секретный Хаттон. — Либо так, либо попробовать получить от него хоть какую-то пользу.

Секретный Хаттон был не только секретным, но еще и весьма неплохо эрудированным в областях, политически и стратегически важных с точки зрения ЦРУ. Например, он прекрасно знал о существовании физика, с которым Аллан Карлсон так мило общался на подводной лодке по пути из Швеции в Ленинград. Юлий Борисович Попов после 1949 года сделал неплохую карьеру. И первый космический запуск у русских получился, очень возможно, благодаря информации, предоставленной Алланом Карлсоном, даже скорее всего это произошло именно так. Теперь Попову шестьдесят три и он руководит всем накопленным в Советском Союзе ядерным арсеналом. Сидит там внутри страны на своих знаниях, настолько ценных для США, что переоценить их практически невозможно.

Если бы в США узнали, что знает Попов, и таким образом удостоверились, что Запад превосходит Восток в том, что касается ядерного оружия, — тогда президент Джонсон мог бы выступить с инициативой всестороннего разоружения. А путь к этому знанию лежит как раз через Аллана Карлсона!

— Ты хочешь сделать Карлсона американским агентом? — спросил президент Джонсон, подумав при этом, что некоторое разоружение сделало бы ему реноме в глазах потомков, вместо или вместе с этой проклятой войной во Вьетнаме.

— Именно, — сказал секретный Хаттон.

— А почему ты думаешь, что Карлсон на это пойдет?

— Да ну… потому что он… похоже, такой человек. А кроме того, он ведь только что сидел тут и предлагал господину президенту свою помощь.

— Точно, — сказал президент Джонсон. — Правда предлагал.

И президент снова умолк, потом еще помолчал. А затем сказал:

— Мне, по-моему, нужно принять виски с содовой.

~~~

Жесткость, с какой французское правительство реагировало на недовольство народа, фактически привела к тому, что вся экономика страны встала. Миллионы французов приняли участие в забастовке. Порт Марселя закрылся, международные аэропорты не работали, наряду с железной дорогой и магазинами.

Прекратились продажа горючего и уборка улиц. Со всех сторон слышались только требования. Повысить зарплаты, естественно. И сократить рабочий день. И чтобы социальные гарантии по трудовым договорам. И большее влияние профсоюзов.

Но мало того — подавай им новую систему образования. И новое общество! Пятая республика оказалась под угрозой.

Сотни тысяч французов вышли на демонстрации, далеко не всегда мирные. Люди поджигали машины, валили деревья, перекапывали улицы, возводили баррикады… а дальше — жандармы, особые силы полиции, щиты и слезоточивый газ…

И тут президент Франции, премьер-министр и его правительство резко изменили линию. Особо компетентный сотрудник министра внутренних дел Фуше никакого влияния уже не имел (поскольку в строгой секретности пребывал под арестом в одном из помещений службы безопасности, которой он никак не мог дать вразумительные объяснения, почему в напольных весах у него в ванной вмонтирован радиопередатчик). Вышедшим на всеобщую забастовку рабочим вдруг предложили: а давайте мы вам повысим минимальные оклады, да повсеместно поднимем среднюю зарплату на десять процентов, да сократим рабочую неделю на два часа, да семейные пособия увеличим, а еще — дополнительные права профсоюзам, общественное обсуждение формата коллективного договора и индексация заработной платы. Кроме того, паре министров пришлось уйти с постов, и в их числе министру внутренних дел Кристиану Фуше.

С помощью таких мер правительству и президенту удалось нейтрализовать наиболее радикальные настроения. Идею идти дальше и добиваться большего, чем то, что уже достигнуто, население не поддержало. Рабочие вернулись на места, захваты зданий прекратились, открылись магазины, снова заработал транспорт. Май 1968 года сменился июнем. Пятая республика устояла.

Президент Шарль де Голль лично позвонил в посольство Индонезии в Париже и пригласил господина Аллана Карлсона, чтобы вручить ему медаль. Но в посольстве сообщили, что Аллан Карлсон там больше не работает и где он, никто не знает.

Теперь прокурору Ранелиду предстояло спасать то, что еще оставалось от карьеры и репутации. Ведь еще утром, исходя из принципа, что лучше бежать впереди паровоза, чем отстать от поезда, он успел назначить пресс-конференцию на вторую половину дня, чтобы сообщить: он только что санкционировал арест троих мужчин и одной женщины в связи с делом об исчезновении столетнего старика.

Прокурор Ранелид умел многое, но только не признавать собственные упущения и промахи. Поэтому вводная часть спешно созванной конференции получилась соответствующая. Прокурор завернул витиеватое построение, смысл которого сводился к тому, что Аллан Карлсон и его друзья, разумеется, теперь больше не являются арестованными (кстати, все они уже найдены сегодня утром в Вестеръётланде), однако обвинения с них никто не снимает, а единственная новая информация состоит в том, что характер доказательств изменился до такой степени, что такая мера, как арест, более уже не может считаться правомерной.