– Пока, девчонки! – И сиганул на дорогу.

Машина за нами резко встала, Неля тут же оказалась у края кузова, и я несколько секунд не видела за ней, как там Ванька. А когда подошла, мы уже отъехали. Я, конечно, увидела Ваньку, сидящего на обочине, но все ли с ним в порядке, разглядеть уже не могла. Грузовик отъезжал, Ванька сидел, водитель машины за нами истерично бибикал.

– Сейчас этот нас всех заложит. – Наташка показала на битый жизнью «Форд», перед мордой которого спрыгнул Ванька. Водитель его сигналил, как будто ведет «Скорую помощь», а сирена сломалась. Да уж, молча он уже не уедет. Будет сигналить нашему, пока тот не остановится выяснить, в чем дело.

– Значит, и нам надо прыгать, – говорю.

Но Наташка скорее подставит всех, чем послушает меня.

– Ага! Чтобы этот на «Форде» вообще с ума сошел, догнал нашего и все ему доложил? Сидим тихо!

Тихо не получалось. Неля завела рефреном: «Как там Ваня, что с ним, надо посмотреть, но прыгать я боюсь». Наташка с Танюхой сцепились, решая, где же все-таки выходить. Я посматривала на дорогу, отодвинув тент. Ваньку больше не было видно, водитель «Форда» еще гудел, показывая мне на обочину. Как будто я не видела! Я кивнула ему, типа все в порядке. Водитель погрозил мне пальцем, но хоть гудеть перестал.

Участок дороги с ограничением скорости был длинный: «Синие Горки» – большая деревня. Я не сказала? Да: мы перекапывали полигон в Синих Горках. Тот, про который слухи ходят, тот, где Египетская пропала. Десять лет на него никто не ездил, и еще бы столько не поехал, если бы в институте не появилось новое начальство. Оно решительно не хотело понимать, как можно забросить полигон, когда срок договора еще не истек, и вообще Синие Горки ближе, дорога дешевле, да что вы мне голову морочите своей мистикой! Был скандал, и наши проиграли. О том, что мы едем в Синие Горки, все узнали в последний момент. В последний-препоследний, когда уже сидели в автобусе. Конечно, никто на ходу не спрыгнул, даже Ванька.

Подозреваю, что студенты вообще не знали историю полигона. Они старше меня всего на два года, откуда им знать? Преподы тоже не дураки, чтобы распространяться о таких вещах, которые попробуй докажи. Отец мне, конечно, велел не уходить из лагеря одной и вообще быть на глазах, но всем же такое говорят!

Нет, я не боялась. За неделю раскопок даже забыла, что за страшный полигон такой. Никакого полтергейста и близко не было.

Грузовик набрал скорость: мы выехали из населенного пункта. Следующая остановка – рынок. Наташка с Танькой синхронно замолчали, похоже, поняли, что спорить больше не о чем. Ох, поймают нас на рынке!

Что произошло дальше, я толком не поняла. Сидела себе, смотрела на дорогу, на прицеп, на лес вдоль обочины. Вроде обгоняла нас какая-то машина, но кто ж их на дороге считает!

Пол кузова скакнул из-под коленок, по животу царапнул борт, а в спину пнула, кажется, Неля. Я ударилась ладонями о землю, успела подумать, как же повезло, что не об асфальт, и полетела кубарем в кусты на обочине.

По ощущениям, ветки содрали с меня скальп. Я схватилась за голову, убедилась, что руки работают и не болят, потерла подвернутую ногу, пожалела о порванных джинсах и все-таки оглянулась на дорогу.

Грузовик стоял. Девчонки повыпрыгивали из кузова и бежали ко мне, размахивая руками, типа «прячься». Ползком я ушла за деревья, увидела чудное бревнышко и уселась, чтобы с комфортом пересчитать свои раны.

– Жива? Там авария! – Танька сбежала по склону сквозь кусты и плюхнулась рядом со мной. За ней слетела Наташка, удостоила меня взглядом и даже спросила:

– Ходить-то можешь?

Неля, когда спускалась, забрала чуть в сторону и немного поплутала между деревьями, прежде чем выйти к нам.

– Ты как?

Я пожала плечами. Могу ходить или нет – еще не поняла. Если нога не сломана, значит, скоро пройдет, тогда и отвечу.

– Наш кого-то подбил, – не унималась Танька, – но мы толком не видели, сразу побежали за тобой.

Я смотрела на дорогу сквозь деревья: водитель, жестикулируя, что-то доказывал низкорослому мужичку в кепке. Значит, все живы. Случись что, забегали бы!

– Народ, а мы вообще, где? – очнулась Неля.

– На шоссе. Впереди рынок, позади – поселок. – Я почти всю дорогу выглядывала из кузова и примерно представляла себе где что. – От деревни мы отъехали километра два, дойдем!

Наташка с сомнением глянула, как я разминаю подвернутую ногу:

– Так пошли, раз дойдем! Или мы до ночи тебя ждать должны?

Я уже обещала, что перед отъездом ее поколочу?

Нога еще побаливала, но в целом было ничего, терпимо. Я встала и уверенно вышла из перелеска в степь: деревню должно быть видно оттуда… Но только не в тот день! Дождь капал несильно, а вот туман стоял знатный. Метров на двадцать вперед еще было видно, а дальше – сплошное молоко. Скажете, не бывает дождя и тумана одновременно? Я вот тоже так думала. Хотя тогда не придала этому значения, только потом сообразила, что мистика началась гораздо раньше, чем все мы заметили.

– Заблудимся, – прочла мои мысли Неля.

– На шоссе всегда сможем выйти, по шуму, – обнадежила Танька.

– Идемте уже!

И мы пошли. Землю размыло, и грязь чавкала под нашими сапогами, заглушая звуки шоссе. Я забирала левее, чтобы срезать, но Наташка упрямо шлепала вдоль перелеска, да еще покрикивала: «Ты что, заблудиться хочешь?!» В общем, приходилось идти за ней. Телефоны у всех были разряжены, часов никто не носил, и сколько мы так шли, мне неведомо.

Перелесок уже закончился, а значит, вот-вот должна была показаться деревня, но лично я ничего такого не видела. Девчонки старательно глазели по сторонам, только Наташка недовольно смотрела под ноги. Из-под ног то и дело выпрыгивали жабы. Их было столько, что мы быстро перестали вглядываться, что там в грязи. Шлепали себе, кто не спрятался – мы не виноваты. Даже Неля, взвизгнув десять раз кряду, утомилась и пошла молча. А Наташке еще не надоело. Она высматривала жаб под ногами, старательно обходя, но они все равно выстреливали неожиданно, как черные комья земли из-под разорвавшегося снаряда.

– Вылезли на дождик! – По Наташкиному голосу казалось, что она вот-вот переловит всех жаб, насадит на веточку, зажарит и съест. И никакие дождь и грязь ей не помешают.

– Ты чего это, – спрашиваю, – устала, что ли?

Наташка зыркнула так, словно прикидывала, помещусь ли я на веточке с поджаренными жабами, но все-таки ответила:

– Устала.

Археологи не бросаются такими словами. Даже первокурсники. Я давно заметила этот спартанский этикет: ныть и жаловаться у них не принято, особенно у младших.

– Может, отдохнем тогда?

– Где, школьница? – От нее это звучало как оскорбление. – Может быть, ты бревно видишь, куда можно присесть, или хоть пятачок сухой?