Никто не спросил его о том, как получил он эти сведения, никто не усомнился в его словах — придумать то, что произошло в Исфатее, было просто невозможно. Потом, разумеется, различные вопросы и догадки появятся, но это произойдет позже, когда унгиры осмыслят открывшиеся перед ними перспективы, подсчитают барыши, которые может принести им неожиданное знание о никому ещё не известных событиях, отдадут необходимые распоряжения и позволят своим мозгам расслабиться, посмотреть на происшедшее глазами, не зашоренными корыстными интересами.

Вполуха прислушиваясь к бурным дебатам, Смотритель фонтанов в последний раз обдумывал, все ли из того, что нужно было сказать этим людям, он сказал. Вероятно, им лучше пока не знать, что убийство Бергола — дело рук Дон-гама; пусть они узнают об этом потом, от кого-нибудь другого. Новое знание ляжет на уже подготовленную почву — так оно вернее усилит их неприязнь к Белым Братьям, которые теперь уж точно не сумеют прибрать к рукам Сереб ряный город. Ай да Эрзам! Нарм мысленно возгласил здравицу учителю и отхлебнул из бокала. Исфатейская смута началась совершенно не вовремя, когда Магистрат ещё не был готов включить Серебряный город в круг своих интересов, и все же хитроумный магистр сумел и из этого невыгоднейшего положения извлечь пользу и стравить файголитов с Белыми Братьями. Он оказался единственным, кто смог разглядеть в кротолюдах, считавшихся просто выродками, силу, способную заявить о себе самым решительным образом. Тем более стоит прислушаться к словам учителя о том, что Мгал не обычный грабитель храмов, явившийся слепым орудием сильных мира сего, а Потрясатель Равновесия, выпестованный и пущенный умелой и мощной рукой к сокровищнице Маронды, как стрела из лука. Ему, Эрзаму, на месте виднее, нарушил ли северянин Равновесие по чьему-то наущению или сделал это по предопределению судьбы…

Нарм прищурил глаза — полноводная Гатиана сияла на солнце, как расплавленное золото, и подумал, что важнейшим в сообщении гонца из Эостра, получившего его непосредственно от эостровского аллата, было указание о вычисленном магической наукой пути северянина и существовавшей связи судеб принцесс из рода Амаргеев с судьбой Мгала Потрясателя Равновесия. Если учитель не ошибся, а ошибался он крайне редко, то связь эта и есть тот самый конец ниточки, по которой можно, при должном усердии и удачном стечении обстоятельств, добраться до иголки — северянина, представлявшего теперь уже, учитывая все происшедшее в Исфатее, интерес не только как похититель кристалла, но и как личность, способная, подобно камешку, попавшему между шестернями, изменить сбалансированный ход механизма мироздания…

— Многоуважаемые унгиры, — вкрадчиво произнес Смотритель фонтанов, не поднимаясь с кресла, и с удовольствием отметил, что момент выбран верно — шум мгновенно утих. — Сведения, которыми я с вами поделился, станут достоянием наиболее искушенных жителей Чилара через девять-десять дней, и, думаю, лучше не волновать ими славных чиларцев раньше времени, плохие вести и без того имеют крылья. Таким образом, у вас есть возможность не спеша подумать о том, как лучше использовать полученное известие; надеюсь, это поможет вам простить меня за то, что я позволил себе оторвать столь достойных особ от нелегких трудов и дел…

Шквал благодарностей, заверений в вечной дружбе и готовности оказать помощь в любых начинаниях заставил Смотрителя фонтанов сделать паузу.

— Видя, что вы, — продолжал Смотритель, — потрясенные происшедшими на вашей родине переменами, спешите уединиться, чтобы осмыслить их, я не осмеливаюсь вас задерживать, хотя и скорблю о том, что столь почтенные люди не смогли разделить со мною скромную трапезу. На прощание — какая рассеянность, я чуть было об этом не забыл — хочу сообщить, что принцессы Чаг и Батигар незадолго до гибели Бергола отправились путешествовать. Очень может статься, что Отец Небесный приведет их в наш славный город. Если это случится и они надумают остановиться у кого-нибудь из вас — что может быть естественней, чем желание путешественника будучи на чужбине искать приюта у земляка, — прошу, оповестите меня. Дайте мне знать об их прибытии, а ещё лучше — приведите их ко мне. Человек, принесший известие о событиях в Исфатее, оставил мне на хранение кое-какие документы, по его словам весьма важные для принцесс из рода Амаргеев.

Дружные заверения купцов в преданности и готовности сослужить любую службу, не говоря уж о такой приятной, как представить принцесс столь благородному человеку, заставили Смотрителя фонтанов внутренне улыбнуться и пожелать себе, чтобы две ещё предстоявшие ему до вечера встречи прошли столь же успешно.

Пока Хар-Лу тащил Батигар к своей комнате, девушка успела задать ему несколько вопросов и выяснила две интересующие её вещи. Во-первых, Чаг, как и следовало ожидать, отказалась демонстрировать Сидящим в Кругу Совета свое тело и душу и в весьма категорической форме довела до их сведения, что не намерена входить в большую семью голубокожих. Тем не менее скарусы, рассудив, что глупо скармливать такую великолепную женщину грибному полю, решили, несмотря ни на что, принять её в лоно своего народа на правах общей жены и, накинув на строптивицу сеть, уволокли в подвалы, отведенные для холостых охотников. Во-вторых, новоиспеченный муж сообщил девушке, что сегодняшней ночью батракалы будут праздновать победу над врагами своих друзей и кровных братьев из Большого мира и справлять две свадьбы: его, Хар-Лу, с Батигар и всех холостых охотников с Чаг. Предстоит большое веселье, в котором им принять участие не удастся, но его, Хар-Лу, это не огорчает, они с Батигар тоже повеселятся на свой лад, и даже получше других.

Введя столь неожиданно появившуюся у него жену в свою комнатку, Хар-Лу тут же дал ей понять, какого рода будет это веселье: облобызав принцессу, он велел девушке немедленно раздеваться. Батигар не сопротивлялась. Она не только позволила скарусу целовать её, но и сама, преодолевая отвращение, несколько раз касалась губами его губ, оглаживала шею и узкие плечи, всячески стремясь показать своему мужу, что ждет не дождется близости с ним. Скинув с себя остатки одежды, она покорно легла на тощую циновку, Хар-Лу примостился рядом.

Терпеливо сносила девушка его неистовые поцелуи, лезущий в рот язык, жадно шарящие по её телу руки, поглаживания, пощипывания и похлопывания, стараясь думать о чем-нибудь постороннем. Так, перебирая в памяти события минувшего дня, она неожиданно набрела на мысль о том, что Хар-Лу не случайно не было в Кругу Совета. Батигар успела заметить, что у скарусов существует определенная иерархия, внешние проявления которой заметны даже в именах. Мальчишек и юношей звали односложными именами, перед именами охотников, Сидящих в Кругу Совета, добавлялась уважительная частица «My», а мужчины, вышедшие из юношеского возраста и прошедшие посвящение в охотники, но ничем особым не успевшие отличиться, прибавляли к своему имени частицу «Лу». Таким образом, принцесса обнаружила, что выбрала в мужья далеко не лучшего из лучших, однако открытие это нисколько её не опечалило. Удивило девушку другое: почему ничем не примечательному и не имевшему каких-либо заслуг охотнику племя доверило Жезл Силы? Впрочем, и этому она без труда нашла правдоподобное объяснение. Жезл Силы был в глазах голубокожих полезнейшей вещью, но умение убивать, не проявляя при этом ловкости, смелости — того мастерства и даже искусства, которые, по-видимому, высоко ценились скарусами, — считалось скорее всего недостойным истинного охотника. Не зря же в словах замшелого старца, назвавшего Хар-Лу лучшим из лучших, ей почудилась насмешка.