– Что делать будем?

– Я вчера обналичил все, что мог: семьдесят пять тысяч. Сразу отстегиваем двадцать пять за услуги Дрючиле.

– Остается пятьдесят. Нормалек, четверть лимона наскребли.

Джек покачал головой:

– Чтобы он пошел на обмен, я должен предъявить ему что-нибудь существенное. А с этой мелочевкой…

– Ничего, фантазию подключим, и…

– Где я, по-твоему, столько денег возьму? Напечатаю?

Тео кинул на него заинтересованный взгляд.

– Даже и не думай, – вскинулся Джек.

Друг с многозначительным выражением лица смолчал.

– Это даже не обсуждается, – отмахнулся адвокат, желая немедленно закрыть вопрос.

– А почему нет? Есть у меня один знакомый в Спиртсбурге…

– Хватит. Знаю я твоих знакомых. Помнишь, что было в прошлый раз, когда мы связались с очередным твоим знакомым?

– Что-то не припомню.

– Забыл, как мы от пуль удирали со скоростью света? Мне всего-то понадобилось срочно улететь с Берега Слоновой Кости. Так ты подцепил какого-то прощелыгу на ворованном самолете.

– И вовсе не на ворованном. Он позаимствовал его на время.

– Да? Так и объяснил бы автоматчикам, которые по нам обоймы расстреливали.

– Ладно, если тебе не нравятся мои методы, сам поищи человека, который отстегнет тебе к обеду семизначную сумму.

Было в рассуждениях Тео здравое зерно, однако Джека не покидал скептицизм.

– Ладно, исключительно ради смеха расскажи, как работает твоя схема.

– Итак, занимаем у Брата Бабло двести тысяч. И за эти деньги получаем два миллиона весьма правдоподобных фальшивок.

– Да, и лет десять исправительной колонии.

– А ты что предлагаешь? Эшли Торнтон за миллион утопили, а у нас лишь четверть. Два миллиона – солидный куш, достаточно, чтобы пойти на одновременный обмен. Твое дело на свет божий его выманить, а там – снайперы снимут.

«Бред какой-то. Не пристало мне, адвокату, связываться с фальшивомонетчиками», – глядя в окно, подумал Джек.

– Есть мыслишка получше?

Джек подошел к стойке, щелкнул замками, открыл «дипломат». Внутри покоились уложенные аккуратными рядками пачки хрустящих купюр. Свайтек протянул руки, легонько касаясь денег пальцами, точно пианист клавиш.

На кухне зазвонил телефон. Джек взял пульт от телевизора, по которому передавали вечерний выпуск новостей, выключил звук и взглянул на дисплей телефона. Номер абонента не определился, что на этом этапе игры могло означать лишь одно. Джек включил спикерфон, чтобы Тео мог слышать происходящий разговор, а сам взял трубку – так собеседник не догадается, что разговор транслируется вовне.

– Так-то ты умеешь хранить секреты? – В измененном голосе сквозила злоба. – Мы же договорились: легавые в наши дела не лезут. Как только ты развязал мешок с костями, весь питомник федеральщиками наводнило. Десяти минут не прошло.

– Еще бы! Я труп откопал. Испугался, что это Мия.

– Мия? – Собеседник снисходительно хмыкнул. – А ты, видно, не так умен, как мне казалось.

– Тогда кто же это?

– А пусть тебе фэбээровцы расскажут: у вас, я вижу, нет друг от друга секретов.

Джек не знал, чем объяснить присутствие ФБР на месте их предполагаемой встречи, и решил сменить тему, без лишних предисловий перейдя к делу.

– Я достал обещанное. Будем меняться одновременно: деньги на Мию.

– И не мечтай.

– Это по справедливости. Без легавых. Один на один.

– Сколько даешь?

Джек колебался, не решаясь произнести сумму, которая имелась на руках, но была явно недостаточной.

– Два миллиона.

На линии наступила тишина. Наконец собеседник сказал:

– Та-ак, уже теплее.

– Нет Мии, нет денег – и занавес. Либо одновременный обмен, либо сделка не состоится.

– Я называю место и время.

– Согласен. Говори где.

– Как обычно: в Ухе Дьявола.

У Джека сердце захолонуло.

– В два пополудни подойдешь к палаточному лагерю двадцать семь, – проговорил похититель. – И на этот раз без ФБР.

– Можешь на меня рассчитывать.

– Учти, чтобы ни одного легавого поблизости не было, иначе выловят твою подружку, как Эшли Торнтон. А потом я приду за тобой.

В голосе улавливалась ледяная решимость. Слова застряли у Джека в горле. Не дожидаясь ответа, собеседник положил трубку.

– Ты как, нормально? – спросил Тео, направляясь к холодильнику.

Складывалось впечатление, что от злоключений друга у него разыгрался аппетит.

– Не знаю.

– Хвалю, держался молодцом.

Тео выудил из-за баночки с майонезом кусок пиццы, понюхал и сунул обратно.

– Молодец-молодец.

Джек в последний раз бросил взгляд на «дипломат» с купюрами: он прекрасно знал, что этого недостаточно – далеко не достаточно, чтобы выкупить Мию. И дернул же его черт предложить два миллиона!

– Я, наверно, спятил.

Тео взял маринованный огурчик и окунул его в баночку с горчицей.

– Закрой глаза, – сказал он.

– Зачем?

– Да ты закрой, закрой.

Что за глупая игра, подумал Джек, но глаза на всякий случай закрыл.

– А теперь открывай. Что ты видишь?

Ерунда какая-то.

– Тебя вижу.

– Вот именно. – Тео сунул в рот хрустящий огурчик, перемазав горчицей губы. – Это то, что ты хочешь видеть до конца своей жизни? Меня? Или все-таки Мию?

Поначалу реплика друга показалась очередной плутоватой выходкой, однако Тео отнюдь не шутил. Он отставил в сторону банку с маринадом и уставился на приятеля.

– Вспомни, как ты радовался, когда нас знакомил.

– Ага, – вздохнул Джек. – Было дело.

– Думаешь, многим засранцам так везет? Встретить человека, с которым ты счастлив. Нет, серьезно. Думаешь, мне когда-нибудь светит встретить такую женщину?

Речь Тео не отличалась особой изысканностью, и все-таки, когда у них с Джеком выходила размолвка, оказывалось, что последнему толком и возразить-то нечего.

Джек захлопнул набитый деньгами «дипломат» и сказал:

– Тогда за дело, брат.

Энди Хеннинг ждала. Судмедэксперты не сказали ничего определенного: возможно, останки будут опознаны уже к обеду, не исключено также, что личность несчастного, чьи кости привезли в пластиковом мешке, так и останется скрытой завесой тайны. Все зависело от результатов анализов и, как в любом расследовании, было замешано на здравой доле удачи и проницательности следователя.