Когда их отец ушел, Ричард, глядя на брата, поморщился.

— Не надо было тебе на него давить, — сказал он. — Он всю жизнь провел при дворе. Он знает, что делает.

— Вот только ты хоть не начинай! — огрызнулся Вилли. — Ты всегда принимаешь его сторону, что бы ни случилось. Ты всегда держался за его штаны, поэтому-то ты его любимчик.

Ричард покраснел от возмущения.

— Это неправда, и ты это знаешь. Если ты на него злишься, я не собираюсь быть козлом отпущения.

Братья долго смотрели друг на друга. Потом Вилли тяжело вздохнул:

— Прости меня, я не хотел тебя обидеть. Но меня за живое задевает то, что мы по-прежнему должны смеяться над шутками Иоанна после всего, что он нам сделал. Когда это кончится?

Ричард пожал плечами:

— Я не знаю.

— Хочешь сказать, что и не хочешь знать?

— Нет, я просто ничего не жду, но я доверяю отцу, — Ричард рассеянно поднял бутыль и налил им обоим вина.

— За Ансельма, — сказал он. — За нашего нового братишку.

Вилли поднял свою чашу.

— За Ансельма, — отозвался он, повеселев. — Он, по крайней мере, слишком мал и слишком далеко, чтобы его кто-то мог взять в заложники.

Вильгельм явился к Иоанну, когда тот вызвал его.

Иоанн жестом подозвал его к заваленной подушками нише перед окном. Когда он взмахнул рукой, солнечный свет заиграл на нескольких перстнях, украшавших его пальцы.

— Ты, должно быть, слышал о торговой галере, пришедшей из Ирландии?

Вильгельм помедлил, усаживаясь, расправляя штаны на коленях и плащ, так, чтобы не измять его, сидя на нем.

— Нет, сир, — ответил он. — Я спал в охотничьем домике. Боюсь, дни, когда я был полон молодого задора и живости, давно миновали.

— Я ни одному твоему слову не верю, Маршал. Если ты и дремлешь, то, как кот, прикрыв только один глаз.

— Пусть так, сир, но я ничего не слышал, — смиренно произнес Вильгельм. — И каковы новости?

Он не стал напоминать о недавнем эпизоде, когда Иоанн новости выдумал, пытаясь вывести его из себя.

Иоанн сделал несколько шагов, потер подбородок и развернулся.

— Я не сомневаюсь, что скоро ты услышишь это от своего собственного гонца, но смысл истории таков, что мой юстициарий Фицгенри оказался человеком лживым и ни в коем случае не заслуживающим доверия. Похоже, что он поднимал мятеж среди ирландских лордов. Твои рыцари с помощью Хью де Лейси в сражении одержали над ним победу, когда он начал угрожать твоим землям.

Вильгельму удавалось сохранять заинтересованный и удивленный вид.

— Вот уж воистину, сир, когда вы меня вызвали, я и подумать не мог, что на моей земле происходит такое!

В ответ на взгляд Иоанна Вильгельм уставился в пол. Каждый понимал, что они играют в игру, но сейчас нужно было вести себя дипломатично, а не выкладывать все как есть.

Иоанн взял с дорожного сундука книгу, какое-то время рассматривал отделанную драгоценными камнями обложку и застежку, а затем отложил ее в сторону.

— Поскольку Фицгенри оказался не в состоянии выполнять обязанности юстициария, я собираюсь заменить его кем-то более способным и более ясно понимающим свою задачу.

— Я рад это слышать, сир, — сказал Вильгельм, надеясь, что «более способный» человек окажется кем-то, с кем можно будет найти общий язык. Нельзя было отрицать, что наемник, вроде Жерара д’Ате, к примеру, был, безусловно, способным слугой короля, но настолько развращенным морально, что иметь с ним дело все равно что копаться в сточной яме. Он также понимал, что ему предстояли тяжелые переговоры. Если он хотел, чтобы его оставили в покое, нужно было пойти на определенные уступки, и, хотя было похоже, что шторм отбушевал, отдаленные раскаты грома все еще раздавались.

— Мой человек также сообщил, что графиня родила сына и что оба чувствуют себя хорошо.

— Вот это действительно хорошие новости, сир! Для женщины жизнь во время вынашивания ребенка подобна той, что ведет мужчина на поле битвы.

— Пятеро сыновей, — произнес Иоанн, впившись в Вильгельма взглядом. — Они могут все тебе понадобится, Маршал. Вот я, например, пятый сын, родился довольно поздно, а погляди на меня — только я и остался.

— На то воля Божия, сир.

Иоанн мрачно рассмеялся.

— В таком случае, что бы ни говорила обо мне Церковь, я у Него в чести, раз Он пожелал, чтобы я был королем, — его верхняя губа пренебрежительно скривилась. — Мой брат Ричард в поисках Бога скакал до самых ворот Иерусалима, и что с того? Погиб в Лиможе, бездетным, от какой-то гнойной раны. Джеффри затоптала лошадь, Генрих умер от какого-то чертова кровотечения, а Вильгельм — во младенчестве, еще до того как я появился на свет. Действительно, Господни пути неисповедимы. Ну что, Маршал, я тебя поразил? Ты теперь считаешь, что я богохульник и угроза всему доброму христианскому миру?

— Вы угроза только своей собственной душе, сир, — бесстрастно ответил Вильгельм.

Иоанн фыркнул:

— Моя душа! Тебе известно, что Папа грозит всю страну отлучить от Церкви из-за нашего маленького спора по поводу архиепископа Кентерберийского?

— Да, сир.

Большинству людей было интересно, в какую сторону дует ветер. Многие были на стороне Иоанна, но некоторые лорды считали, что это подходящий случай, чтобы поднять мятеж, а многие действительно боялись за свои души, боялись того, что с ними случится, если они умрут и их нельзя будет похоронить на благословленной земле. Иоанн хотел, чтобы архиепископом стал епископ Норвичский, монахи Кентерберийского аббатства выбрали собственного прелата, Реджинальда. Папа же отказал обоим в пользу собственного избранника, кардинала Стефана Лэнгтона, бывшего преподавателя богословия. Иоанна вполне справедливо, по мнению многих, раздражало такое бесцеремонное вмешательство Папы, но, по мере того как ситуация накалялась, и стороны теряли терпение, люди начинали беспокоиться все больше.

— Я им покажу отлучение, — Иоанн улыбнулся Вильгельму, но улыбка эта была недоброй. — Если Церковь не хочет со мной договариваться, она должна понять, что это плохо для обеих сторон. Я буду выдавливать из них серебро, пока они не завизжат.

Вильгельм ничего не ответил. Если на страну будет наложена интердикция, несколько епархий останутся без средств, а Иоанн будет волен изымать сделанные церквям пожертвования. Это был в каком-то смысле действенный, но опасный способ пополнения государственной казны. Не говоря уже о том, что, с моральной точки зрения, это было отвратительно. Хотя Иоанна это не остановило бы.

Вдалеке раздался звук горна, извещающий об ужине, и появился распорядитель Иоанна, который сообщил о том же. Король похлопал Вильгельма по плечу, как будто они были лучшими друзьями: