Возьми виноградного вина дрожжей, и перегони через куб два раза.

Или: набери всяких гнилых фруктов и ягод, как например – яблок, грум, слив, изюму, черносливу, винных ягод, коринки, одним словом всего, что не случиться. Заклади в бочку, налей водою, положи виноградного вина дрожжей и когда то закиснет, то перегони через куб три раза.

Или: возьми ведро простого вина и перегони его с двумя фунтами изюму.

Однако его дочь предпочитала покупной коньяк, хотя достать его трудно, и он обходился дорого. Летом 1825 г. она поручает Дельвигу, приезжавшему навестить Пушкина, сделать для нее покупки по возвращении в Петербург. Оттуда он пишет в Тригорское: «Милостивая государыня Прасковья Александровна, спешу отправить вам два анкерка[94] столового вина, и анкерок французской водки. Красное стоило 80 рублей, оно чистое, но требует быть разлито и пить его должно, когда оно немного постоит у вас в погребе. Белое хорошо и без предисловий и стоит 70 рублей. Французской водки решился купить целый анкерок за ее хорошие достоинства и в уверенности, что она сколько бы ни стояла никогда не испортится. Цена 180 рублей, а за все 330 рублей».

Прасковья Александровна хорошо понимала, что сыну и его гостям вряд ли понравится домашний коньяк из «всяких гнилых фруктов».

А Зизи прославилась своим умением варить жженку. Об этом вспоминает ее брат – А.Н. Вульф: «Сестра моя Euphrosine, бывало, заваривает всем нам после обеда жженку: сестра прекрасно ее варила, да и Пушкин, ее всегдашний и пламенный обожатель, любил, чтобы она заваривала жженку… и вот мы из этих самых звонких бокалов, о которых вы найдете немало упоминаний в посланиях ко мне Языкова, – сидим, беседуем да распиваем пунш. И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку! Языков был, как известно, страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится – куда пропадет застенчивость – и что за стихи, именно Языковские стихи, говорил он, то за “чашей пунша”, то у ног той же Евпраксии Николаевны».

Об этом же таланте не забывает упомянуть Пушкин в послании к Языкову:

Нет, не кастильскою[95] водой

Ты воспоил свою Камену[96];

Пегас иную Иппокрену[97]

Копытом вышиб пред тобой.

Она не хладной льется влагой,

Но пенится хмельною брагой;

Она разымчива, пьяна,

Как сей напиток благородный,

Слиянье рому и вина,

Без примеси воды негодной,

В Тригорском жаждою свободной

Открытый в наши времена.

По легенде, жженку придумали гусары в 1812 г., чтобы согреться и взбодриться во время тяжелого зимнего похода. А в Тригорское моду на жженку завел Алексей Николаевич Вульф. Пушкин же подарил Евпраксии ковшик для жженки, который и ныне находится в Музее-усадьбе Тригорское.

Жженка

В кастрюле смешивать десертное белое вино и шампанское в соотношении 1: 2. Добавить довольно много сахара и нарезанный ломтиками ананас. Довести смесь до кипения и прокипятить в течение нескольких минут.

А далее – главный трюк. На кастрюлю клали две скрещенные шпаги (люди штатские могли воспользоваться двумя вилками или решеткой) их перекрестье венчали сахарной головой, обливали ее ромом и поджигали. Чтобы пламя не погасло, пока весь сахар не растает, нужно постоянно подливать рому. Получалось горячо, сладко и отменно крепко. Так, что даже язык заплетался. Возможно, потому жженку в дружеском кругу иногда называли «ёмкой». 14 апреля 1836 г. Пушкин будет писать Языкову из имения Голубова в 30 верстах от Тригорского, где жила теперь младшая из «тригорских барышень» – ныне баронесса Вревская со своим мужем и двумя детьми. Когда-то – девушка с талией «в рюмочку», а теперь, по словам того же Пушкина, «очень добрая и милая бабенка, но толста, как Мефодий, наш псковский архиерей». Александр Сергеевич расскажет