А вот как излагал в воспоминаниях свою официальную версию сам Хрущев: «Как мы и условились, я предложил поставить на Пленуме вопрос об освобождении Берия (это делает Президиум ЦК) от всех постов, которые он занимал. Маленков все еще пребывал в растерянности и даже не поставил мое предложение на голосование, а нажал сразу секретную кнопку и вызвал таким способом военных. Первым вошел Жуков, за ним Москаленко и другие. Жуков был тогда заместителем министра обороны СССР. К Жукову у нас тогда существовало хорошее отношение… Почему мы привлекли военных? Высказывались такие соображения, что если мы решили задержать Берия, то не вызовет ли он чекистов, охрану, которая была подчинена ему, и не прикажет ли нас самих изолировать? Мы оказались бы бессильны, потому что в Кремле находилось большое количество вооруженных и подготовленных людей Берия… Вначале мы поручили арест Берия Москаленко с пятью генералами. Он с товарищами должны были иметь оружие, а их с оружием должен был провезти в Кремль Булганин. В то время военные, приходя в Кремль, сдавали оружие в комендатуре. Накануне заседания к группе Москаленко присоединились маршал Жуков и еще несколько человек. И в кабинет вошло человек 10 или более того. Маленков мягко так говорит, обращаясь к Жукову: «Предлагаю вам как Председатель Совета Министров СССР задержать Берия». Жуков скомандовал Берия: «Руки вверх!» Москаленко и другие обнажили оружие, считая, что Берия может пойти на какую-то провокацию. Берия рванулся к своему портфелю, который лежал на подоконнике, у него за спиной. Я схватил Берия за руку, чтобы он не мог воспользоваться оружием, если оно лежало в портфеле. Потом проверили: никакого оружия там не было, ни в портфеле, ни в карманах. Он просто сделал какое-то рефлексивное движение.

Берия взяли под стражу и поместили в здании Совета Министров, рядом с кабинетом Маленкова. И тут же решили, завтра или послезавтра, так скоро, как это будет возможно, созвать Пленум ЦК партии, где поставить вопрос о Берия. Одновременно освободить от занимаемой должности Генерального прокурора СССР, потому что он не вызывал у нас доверия, и мы сомневались, сможет ли он объективно провести следствие. Новым Генеральным прокурором утвердили Руденко и поручили провести следствие по делу Берия. Итак, Берия мы арестовали. А куда его девать? Министерству внутренних дел мы не могли доверить его охрану, потому что это было его ведомство, с его людьми.

Тогда его заместителями были Круглов и, кажется, Серов. Я мало знал Круглова, а Серова знал лучше и доверял ему. Считал, да и сейчас считаю, что Серов — честный человек. Если что-либо за ним и имелось, как и за всеми чекистами, то он стал тут жертвой той общей политики, которую проводил Сталин. Поэтому я предложил поручить охрану Берия именно Серову. Но другие товарищи высказались в том смысле, что нужно быть все-таки поосторожнее. Круглову мы все же не доверяли. И договорились, что лучше всего поручить это дело командующему войсками Московского округа противовоздушной обороны Москаленко. Москаленко взял Берия, поставил вокруг своих людей и перевез его к себе на командный пункт, в бомбоубежище. Я видел, что он делает это, как нужно. На этом заседание закончилось… Потом нам дали список, в котором имелись фамилии более чем 100 женщин. Их приводили к Берия его люди. А прием у него был для всех один: всех, кто попадал к нему в дом впервые, он угощал обедом и предлагал выпить за здоровье Сталина. В вино он подмешивал снотворное…»

Но к слову: Саркисов, начальник охраны Берии, был осужден всего на десять лет. Именно он занимался поставкой девочек. Если он виновен в таком соучастии, почему ему дали только десять лет? И почему ему не поставили в вину соучастие в шпионаже?

Кто нарушил договор?

Во многих изданиях говорится о том, что Берия весной 1953 года не рассчитал, не учел и т. д. Но почему-то раньше за ним в окружении Сталина (которое можно назвать воистину «волчьей стаей») таких промашек не водилось. Логичнее другое объяснение — кто-то (или несколько «кто-то») в решающий момент нарушил заключенные с ним договоренности. А после ареста (убийства?) одновременно с судебным процессом пошла и подчистка прежних дел и сведений о прежних союзах.

Поэтому произошли аресты и перестановки не только в органах госбезопасности, но и в юстиции — вчерашний первый зампред Совмина и чей-то союзник был превращен в почти абсолютное зло.

С кем же договаривался Лаврентий Берия? И кто прикрывал Хрущева и других планировавших свержение Берии, кто не принес ему записи их переговоров?

Неужели охранявшие Кремль и его святая святых — зал заседаний верхушки элиты — без звука пропустили группу военных? Как мог Булганин, занимавший пост министра обороны, пройти мимо постов госбезопасности? Тем более не один, и все с оружием…

Когда на самом деле в Москве появился Жуков, которого не было на похоронах Сталина, где были даже генералы, не только маршалы? Ведь согласно общепринятому мнению, Сталин вернул его в Москву еще в конце февраля 1953 года. Существуют устойчивые, различающиеся лишь деталями, версии, что Иосиф Виссарионович планировал глобальную перетряску кадров в высших эшелонах, а потому и призвал из ссылки маршала Победы, чья надежность и неспособность к интригам (при всех человеческих слабостях вроде регулярно повторявшегося фактического двоеженства или скандальной истории с трофеями) не вызывала у него сомнений.

Как уже упоминалось, по словам Серго Лаврентьевича, возвращению Жукова способствовал именно Берия: «В марте 1953 года, когда Георгия Константиновича назначили первым заместителем министра обороны, помню его разговор с моим отцом, что его обязательно надо сделать министром. Пока, сказал отец, не получилось и надо подождать немного. «Ты, Георгий, — говорил отец, — не переживай. Кроме тебя, в этой должности никого не вижу».

Кто и где весной 1953 года из советской элиты жил? У кого еще был особняк?.. Лаврентия Павловича, получается, и впрямь могли арестовать только в Кремле, а то был бы бой. И по свидетельству сына, действительно была перестрелка в доме Берии. Или на даче, по еще одной версии. Но сам Серго пишет о том, как примчался в особняк, где жили его родители и он сам с женой и детьми, — а его не пустили… «Когда мы переехали из Тбилиси в Москву, отец получил квартиру в правительственном доме, его называли еще Домом политкаторжанина. Жили там наркомы, крупные военные, некоторые члены ЦК. Как-то в нашу квартиру заглянул Сталин: «Нечего в муравейнике жить, переезжайте в Кремль!» Мама не захотела. «Ладно, — сказал Сталин, — как хотите. Тогда распоряжусь, пусть какой-то особняк подберут». И дачу мы сменили после его приезда. В районе села Ильинское, что по Рублевскому шоссе, был у нас небольшой домик из трех комнатушек. Сталин приехал, осмотрел и говорит: «Я в ссылке лучше жил». И нас переселили на дачу по соседству с Кагановичем, Орджоникидзе…»

На этой самой даче неподалеку от Петровского замка состоялся последний разговор отца и сына. Как утверждал Сергей Лаврентьевич, отец сказал ему, что намерен требовать санкции на арест Игнатьева, чей подчиненный Рюмин вел дело врачей.

«Заседание в Кремле почему-то отложили, и отец уехал домой. Обычно он обедал дома. Примерно в полдень в кабинете Бориса Львовича Ванникова, генерал-полковника, впоследствии трижды Героя Социалистического Труда, а тогда ближайшего помощника моего отца по атомным делам, раздался звонок. Я находился в кабинете Бориса Львовича — мы готовили доклад правительству о готовности к испытаниям.