Ранее уже говорилось о том, что по характеру власти мафиозное государство является результатом нелегитимного распространения прав главы патриархальной семьи на всю нацию. Круг «домочадцев» главы патриархальной семьи охватывает его кровных и приемных родственников, зависимых людей разных сословий и рангов, a также лиц, оказывающих семье косвенные услуги. Глава патриархальной семьи распоряжается людьми, имуществом, статусами. История может пониматься как процесс эмансипации членов семьи и зависимых людей, их освобождения от власти главы патриархальной семьи. (Последней, но трудноосуществимой стадией этого процесса является, например, декларация прав детей или введение наказания за семейное насилие, которые уничтожают последние пережитки монополии главы патриархальной семьи на наказание домочадцев.) Мафиозное государство осуществляет в масштабах нации обратный процесс: ликвидирует автономный статус лиц, принадлежащих к различным группам общества, и старается подчинить их в соответствии с моделями традиционной патриархальной семьи. Таким образом, «идеологическую» целостность придают режиму культурные модели власти главы патриархальной семьи, а также основанные на них и гармонирующие с ними идеологические блоки, которые могут заимствоваться из других систем ценностей.

Естественно, не все идеологические блоки совместимы с этими культурными моделями. Например, им чужды идеологии, провозглашающие автономию и свободу личности (вплоть до границ свободы других личностей). Роли главы патриархальной семьи, управляющего своими «домочадцами», лучше всего соответствуют элементы коллективистских идеологий. Конечно, эту функцию могут выполнять не все коллективистские идеологи. Классовый и интернационалистский коллективизм, характерный для коммунистической идеологии, неприменим для идеологической легитимации моделей власти главы патриархальной семьи, поэтому приходится обращаться к идеологическому арсеналу правых, авторитарных режимов. Однако ценностные рефлексы, которые пытается активизировать в людях мафиозное государство, не обязательно связаны с современными диктатурами. «На фоне консервативной (политической) риторики на мышление человека воздействует хорошо всем знакомая ситуация, которую можно передать метафорой “государство – (строгий) отец”. Отец по заслугам наказывает и награждает своих “детей”, граждан страны, не одобряет плохого поведения, считает себя вправе вмешиваться в их личную жизнь и т. д. Эта модель семьи знакома даже и тем, кто, к счастью, вырос в других условиях, потому что они сталкивались с ней в книгах и фильмах, могли иметь таких родственников, учителей, а позже – начальников. Существует множество клише, которые активизируют эту модель, от “не смей так разговаривать с отцом” и “не перебивай меня, когда я говорю” до “пока ты одеваешься на мои деньги, я буду решать, как тебе одеваться”, – ведь правые партии любят авторитет, создаваемый позицией, а не достигнутыми результатами, любят учить граждан, как им следует жить, поступать и думать, причем в интересах нации, которая отождествляется с семьей, и граждан-детей»[199].

Эта культурная модель патриархальной семьи, к которой можно пристраивать идеологические блоки, эклектически подобранные, если смотреть на них с иной точки зрения, придает эмоциональную цельность властному режиму. В этой модели власть с добродушной естественностью не терпит возражений и по-семейному персонифицирована. Организуемые властью ритуальные, репрезентативные мероприятия характеризуются не военными парадами фашистских или коммунистических диктаторов с маршами безличных масс и протокольно безличной нацистской или коммунистической номенклатурой на трибунах. Напротив, Крестный отец в рубашке с засученными рукавами приятно проводит время в VIP-ложе своего стадиона вместе со своими «домочадцами», oлигархами, подставными лицами, управляющими, приказчиками и наемниками. Если он в чем-то последователен, то не в идеологии, а в поддержании и трансляции этой модели власти.

Важнейшие идеологические блоки легитимации власти группируются вокруг понятий «Бог, родина, семья», функция и способ употребления которых, однако, показывают, что режим управляется не идеологией, то есть не этими началами. Когда критики характеризуют идеологические пружины режима Орбана категориями национализма, религии или консервативного культа семьи, они пытаются интерпретировать режим, оставаясь в рамках традиционного понимания этих категорий. А между тем это традиционное понимание не имеет никакого отношения к настоящей природе мафиозного государства.

Национализм XIX в., породив политические нации, привел к установлению внутринационального равноправия, что послужило базой для борьбы с устремлениями других наций. Однако национализм мафиозного государства направлен не против других наций, а на исключение из своей нации всех тех, кто не принадлежит к приемной политической семье, не входит в систему вассалитета или относится к числу оппонентов режима. Те, кто не принадлежит к «домочадцам» Крестного отца, должны испытать на себе все последствия этого. В этом понимании нация – это не что иное, как приемная политическая семья и ее придатки, от Главы семьи вплоть до слуг, то есть до тех, кто занят на общественных работах. Венгерская приемная политическая семья создает для прикрытия своего эгоизма национальную коллективистскую идеологию под знаком лживого обещания установления справедливости.

Бенефициары центрального силового поля легко дешифруют этот язык: нация – это не что иное, как эвфемистическое название приемной политической семьи. В конце концов, не могут же они сказать, что просто «гребут под себя». В то же время они знают, что если Крестный отец ссылается на интересы нации, то он говорит о них, о приемной политической семье. Нация безгрешна потому, что она тождественна Семье, и тот, кто получил доступ в нее, одновременно получил прощение, отпущение грехов и защиту. При прошлом режиме он мог быть доносчиком, коммунистическим аппаратчиком или уголовником, но все это прощается, если он лоялен к приемной политической семье. Обеспечиваемая патроном защита укрепляет единство, а изгнание из семьи представляет собой угрозу. В случае критического выступления против режима не существует таких личных заслуг, которые могли бы защитить непокорного от уничтожающей, криминализующей или стигматизирующей силы органов или СМИ мафиозного государства.

A сторонникам, не получающим различных благ и привилегий, за неимением лучшего достается чувство принадлежности к национальной общности, возможность свободно придерживаться положительных или отрицательных пристрастий, исключительное право на «истинную любовь к родине» и презрение к врагам нации («не нашим», «изменникам родины», «банкирам», проще говоря – к «евреям») и паразитам нации (цыганам, бездомным, безработным). Они – восторженные простофили, которые вознаграждаются вполне легитимным и неприкрытым – чувством собственной избранности и презрения, а порой и ненависти к другим.