Однажды Жюльен подбежал к ним, всем своим видом демонстрируя, что вот оно — свершилось. Он ухватил свою возлюбленную Терезию за руку, вытащил во двор, помог забраться в темную карету с маленьким оконцем, хлопнул дверцей, тут же вставил в замок ключ и повернул его.

— Гражданин Жюльен! — возмутилась Анжелика. — А как же я?

Комиссар дико взглянул на нее, взлетел на козлы, сел рядом с кучером и приказал:

— В Париж!..

Карета мгновенно скрылась в пыли, и более всего это походило на похищение.

Адриан сразу понял, что произошло. В их доме заседала первая на деревне коммуна. Прямо сейчас решался вопрос о реквизиции этого аристократического имущества. Он кинул взгляд на стену, прочел слова, оставленные там Анжеликой, и немедленно выехал в Бордо. Но и там его ждала неудача.

— За город они выехали, — со вздохом сообщила экономка, оставленная на хозяйстве. — По указу от 16 апреля. Это здесь, совсем недалеко.

Адриан помчался за город, и то, что он разузнал, повергло его в ужас. Соседи говорили о недолгом пребывании здесь двух молодых женщин с приметами Анжелики и Терезии, о старике благородного вида, стрельбе и четырех трупах. Эти люди погибли с оружием в руках. Судя по одежде, они были испанцами.

Стараясь не наступать на высохшие лужи крови, он проник в дом, оглядел вещи, брошенные в спешке, и на душе у него стало нехорошо. Адриан понятия не имел, что это означает, но такие жуткие факты подталкивали молодого человека к самым нерадостным выводам. В конце концов он выяснил, что старик уехал до стрельбы, а женщины, кажется, после нее. Но и это могло означать что угодно.

Адриан не знал, кто это сделал, но подозревал, что охотились именно на Анжелику. Возможно, здесь побывал тот же человек, с которым он уже дважды встречался.

Если Анжелика арестована, то она находится уже где-нибудь в Париже. Если же нет… он прикидывал так и эдак, и выходило, что его любимая теперь в Испании. Не было места надежнее, чем мадридский дом семьи Кабаррюс. Не просто же так сеньор Франсиско хотел переправить дочь именно туда.

Адриан перекрестился и запрыгнул в экипаж. Через неделю он был у развалин того самого монастыря в Нижних Пиренеях, потом перешел границу, само собой, в обход постов. Еще через трое суток молодой человек оказался в Мадриде.

Кабаррюса на месте не было. Даже его секретарь ничего не знал не только об Анжелике, но даже о Терезии.

«Бог мой, только не это!» — ужаснулся Адриан.

Он прождал день, два, три, неделю, и на восьмой день Кабаррюс появился.

— Терезия арестована, — заявил он и швырнул газету на стол. — Анжелика пропала.

Адриан взял газету. Якобинский репортер сообщал об аресте аристократки Терезии Кабаррюс, но не приводил никаких деталей.

— Хесус и трое его людей убиты, — известил старика Адриан. — Я был в пригороде.

Они молча сидели за тем же столом, за которым когда-то сумели договориться. Больше сказать друг другу было нечего.

Терезию привезли в Париж 20 мая и сразу разместили в камеру тюрьмы ла Форс. Еще двое суток она так и маялась в неизвестности, и лишь 22 мая узнала, что арестована, ее бумаги приказано опечатать, а сопровождение — задержать. Женщина так и не поняла, что прокурор хотел этим сказать. Смазливый комиссар Жюльен, из рук в руки передавший ее тюремщикам, выглядел вполне счастливым.

Однако ей еще сложнее было понять, за что ее взяли. Ясно, что аристократка, жена эмигранта, изменница и заговорщица. Но кого этим удивишь? Воспитанная отцом, возможно, слишком жестко, она в полном соответствии с образом мысли искала во всем смысл и не находила. В точно такой же растерянности пребывали и три ее сокамерницы, дочери некогда высокопоставленных отцов и вдовы влиятельных мужей.

— Это все Робеспьер, — возникала у них время от времени единственная реалистичная версия.

— Недаром ни одна парижанка не может похвастать, что разделила с ним ложе.

— Об этом не у них надо спрашивать. Наш вождь не по этой части.

Понятно, что на эту тему возникали споры. Кто-то вспоминал о Люсиль Демулен, и тут же появлялись новые возражения. Ведь ни сама Люсиль, ни те люди, которые знали эту семью, никогда не говорили о Робеспьере как о ее потенциальном воздыхателе.

— Я вам говорю: содомиты объявили нам войну.

Все начиналось с того же места, да иного и быть не могло. Женщинами были забиты все тюрьмы Парижа. Герцогиня Бриссак, виконтесса де Ноалес, графиня Лашатр, Мари-Луиза де Монморанси-Лаваль, графиня Мурзин, госпожа де Флери Джоли, графиня Батлер, маркиза Луи-Жозеф-Арманд Юсон, Доротея Камбон, герцогиня Орлеанская, Аглая Симоне. Имена знатных дам звучали в каждой камере.

— Вы посмотрите на художников, приближенных к власти. Что ни мальчик-герой, то обязательно нагишом!

— А что ни женщина, то в каске!

— Да еще и с копьем!

— И женские общества запретили! Они точно нас ненавидят!

— Или боятся.

Терезия не разделяла этих мыслей. Да и плевать ей было, кто с кем делит ложе. Разобраться бы со своей жизнью! Она уже давно поняла, что те негодяи, которые напали на их дом и убили Хесуса и всех его людей, хотели взять Анжелику, а в результате с подачи Жюльена арестовали ее. Это сбивало Терезию с толку. Разве что и впрямь содомиты всей земли объявили войну своим соперницам. Просто все у них идет не по-людски.

Вскоре, когда Терезию перевели в тюрьму Карм, она оказалась в одной камере с Жозефиной Богарне, и только теперь все стало просто и ясно.

— Якобинцам очень нужны наши деньги, — тихо сказала Жозефина. — Если они не найдут средств в ближайшие месяц-полтора, то им придет конец.

Терезия похолодела. Высокородными женщинами и впрямь были забиты все парижские тюрьмы, но такой подлости она не ждала.

— У них действительно ничего нет? — на всякий случай переспросила Терезия.

Жозефина покачала головой и ответила:

— Да, уже с декабря. Только на реквизициях и держатся.

Терезия вспомнила отца, потерла виски и сказала:

— Но ведь не все готовы отдать свои состояния, чтобы выкупить женщин. Да и деньги всегда в обороте! Их не так просто вытащить!

Жозефина неопределенно пожала плечами и заявила:

— Тогда нас начнут убивать.

Аббат сопоставил донесения Охотника и Марка-Антуана Жюльена и схватился за голову. Эта девчонка была у него в руках!

— Тупица!.. — выкрикнул он.

Этот девятнадцатилетний щенок Жюльен даже не понял, что потерял.

«И что она будет делать?»

Ответа на этот вопрос у него не было. Будь с ней Адриан, тогда сладкую парочку еще можно было бы вычислить. Жених Анжелики Беро являлся человеком логичным и последовательным. Но Аббат понятия не имел о том, что взбредет в голову девчонке, оставшейся одной, брошенной всеми.