Канта подошла к тронам, уперлась руками в спинку того, что был меньше. Раздался скрежет, и резная спинка ушла в стену.

— Все, конечно, не так просто. Нужна ваша кровь, но пролита она должна быть здесь, в Замке Последней Двери… А ты думал, что он называется просто руинами? Дальше… Дальше ты все сам видел. И даже участвовал. Мне немного жаль тебя убивать, честное слово… Я бы и не стала этого делать. Мне вполне хватило бы твоего сына. И мне было бы проще все сделать: ты бы героически умирал на стене замка, а я бы вот этим ножом, — Канта взмахнула в воздухе ножом, который она достала из тайника, лезвие полыхнуло алым, словно головня на ветру, — этим ножом выпустила бы новорожденному Ключу кровь, открылись бы Врата… Не жалкие оконца, которые пытались открывать всякие колдунишки, а ворота, от неба до земли… И никто не смог бы остановить Хаос. Земли на многие дни пути вокруг опустошены, кентавры — напуганы и ушли подальше в степь… будто расстояние может спасти их от Хаоса… Кочевых больше нет. Совсем нет. Ты так боялся открыть мне правду, что чуть все не погубил. Мне поломойка рассказала о слухах. Что ринутся орды в долину… Не ринулись. Я ведьма, ты же помнишь? Здесь больше некому остановить пришествие Хаоса. Тут только залитая кровью Последняя Долина — самый грандиозный алтарь во вселенной!

Канта подошла к Гартану и снова присела на корточки, играя ножом перед его глазами.

— И все-таки мне было весело! И даже приятно. Ты умеешь доставить женщине удовольствие. Как мы тут веселились с тобой… В первый день, вот тут же, на полу. Помнишь? — Канта провела лезвием по лицу Гартана и засмеялась визгливо. — Это я подняла и привела мертвых Болотных тварей в деревню… Нужно было подтолкнуть Долину к тебе, под твою защиту. Иначе мы бы просто не дожили до Дня Темной Дороги… Правда, меня очень пугал инквизитор… Мне снились сны, что он убивает меня. Вонзает нож в горло. Или в сердце. Или в спину… Каждый раз он убивал меня во сне как-то иначе. Но наяву ничего сделать не успел. Ты его победил, мой хороший. Победил. А то ведь он чуть не сорвал все. Я так нелепо попала в плен к нему… Я так заботилась о несчастных людях Долины, лечила их, принимала их уродливых детей и все только для того, чтобы никто… никто-никто не смог меня заподозрить. И никто не заподозрил. Как можно такую милую и сердечную женщину заподозрить в чем-то плохом?

Канта наклонилась к мужу и кончиком языка слизнула кровь с его лица.

— А на вкус — ничего особенного. Я пробовала кровь, когда меня готовили ко всему этому… Я училась убивать, колдовать, составлять снадобья и накладывать наговоры… На пиво, например. Ты должен был испугаться. Не за себя, за тех, кто в твоей власти. И ты должен был отступить сюда, в замок, полагая, что это единственная защита для тебя, нас, твоего ребенка. Чуть не забыла: эти артефакты, которые ты стал свозить сюда, они очень хорошо прятали мою черную отметину. Если бы я тогда не выехала из замка прямо к Фурриасу… Но все равно получилось, только инквизитор и этот Барс, так и не умерший на кресте, все чуть не испортили… а ты очень удачно вспомнил о том, кто Барса с креста снял. Вовремя вспомнил. Чудаковатый старик давно исчез где-то в болотах… или даже в столице, но ведь пригодился, отвел от меня угрозу. Пусть на день-два, но мне хватило. Пришлось, правда, отсиживаться в этом зале, чтобы Фурриас не почувствовал запаха Хаоса, чтобы не решил, что это от меня так воняет… А потом несчастный Щенок — такой хороший, заботливый мальчик… С сердцем мягким, как грязь… Его нужно было только подтолкнуть. А он — толкнул своего приятеля, пролилась кровь, и замок стал оживать. Тут уж бедняге инквизитору стало совсем не до меня, все гремело и полыхало. Оставалось только родить мальчика и вырвать ему сердце… Представь, что я испытала, когда на свет из меня появилась девчонка. Пришлось позвать тебя…

Канта разрезала одежду Гартана, приложила холодную ладонь к его груди.

— Бьется, — сладострастно прикрыв глаза, прошептала Канта. — Бьется… Я долго училась вырезать сердце так, чтобы не повредить его. Сердца так забавно дергаются на ладони, выплевывают последние капли крови… и замирают… превращаются в куски мяса… Но зато я теперь выну твое сердце одним движением руки… Этот нож — ему тоже тысяча лет, как замку, — рассечет кости и плоть легко, будто они из воздуха… из пара… Если тебя это беспокоит, то нашу с тобой дочку я убивать не буду… пусть лежит себе, все равно весь мир обречен вернуться в Хаос… Интересно, как все это будет выглядеть? Жаль, но ты не увидишь. И Фурриас не увидит, с чем он пытался бороться…

— Ты тоже не увидишь, — прозвучало от дверей.

Канта оглянулась, вздрогнула всем телом, то ли пытаясь встать, то ли намереваясь нанести Гартану удар ножом, но ничего не успела. Клинок вонзился ей под левую грудь и вошел по самую рукоять.

— Сука, — сказал Барс.

Канта медленно завалилась на бок, дернулась и затихла.

— Тварь, — сказал Барс.

— Барс… — прошептал еле слышно Гартан. — Барс…

— Что? — спросил Барс, сев на пол возле наместника.

— Там лежит моя дочь… — Гартан закрыл глаза, сглотнул. — Моя дочь…

— Лежит, — кивнул Барс.

— Я тебя прошу… прошу… у-убей ее… — Гартан снова закрыл глаза.

— С ума сошел? — Барс даже постучал себя пальцем по лбу. — Зачем?

— Она не должна мучиться… Не должна… Когда в башню ворвутся эти твари… и ты поймешь, что осталось совсем немного… ты подари ей быструю безболезненную смерть… Хорошо?

Барс не ответил.

— Я прошу тебя… — простонал Гартан.

— А если… если мы все-таки выкрутимся? Тварь-то ведь подохла? Мы отступили от стены, набились в донжон, закрыли двери… Но если это она всем командовала, то покойники должны уже снова успокоиться…

Барс встал с пола, подошел к окну.

— Ну точно, лежат… Жаль только, что в твой замок наведались не только мертвяки… Я и не думал, что столько странного народу живет в лесах да на болоте… Вот эти нас, наверное, не выпустят… А там солнце восходит, — Барс оглянулся на Гартана, словно ожидая, что тот прямо сейчас встанет с пола из кровавой лужи и подойдет, чтобы полюбоваться восходом. — Получается, что мы все-таки остановили Хаос.

Он зачем-то посмотрел на свои руки.

— Мы его остановили… Ненадолго, всего на тысячу лет… Но это уже пусть другие дальше возятся. — Барс вернулся к Гартану, выдернул нож из груди Канты. — И ведь знаешь, что получилось? Ее ведь и в самом деле нож инквизитора порешил. Его нож, — Барс покрутил оружие в руках, хотел бросить его к телу Фурриаса, но передумал и спрятал за голенище. — Сейчас встанет солнце, еще кто-то из тварей уйдет — не все они переносят свет… А назад, может, и не вернутся… Никто их не позовет, да и незачем — ушло время. Может, выживем? Проскочим как-то… Капитана твоего жалко, так и не отступил. Мы побежали к донжону, а он остался. Дурак…

— Отнеси мою дочь в Ключи… — прошептал Гартан.

— Как ты себе это представляешь? — осведомился Барс. — По мертвому тракту или через заледеневшие дикие земли?