Рихард повернул голову и пристально посмотрел на Карну.

— Может, все же выйдешь за меня? — спросил он после паузы. — Вторую такую я не найду, это точно. А как тебе удалось отвлечь Олафа?

Карна смутилась и, повернувшись к Зейну, снова убрала волосы с его лба, погладила кончиками пальцев прохладную кожу, чуть влажную от выступившего пота.

— Хватит гладить этого рыжего, — сердито сказал Рихард. — Что ты сделала, когда у Олафа чуть глаза из орбит не вылезли? Ответь. Вдруг это пригодится мне со следующей навкой.

— Я показала ему грудь, — призналась Карна, отчаянно покраснев, и Рихард, приподняв брови, рассмеялся.

— Как хорошо, что я стоял к тебе спиной, — заметил он, все еще посмеиваясь. — Иначе бы мы с Олафом оба на тебя глазели.

Зейн закашлялся, застонал, и Рихард убрал руку. Полицейский открыл глаза, облизал пересохшие губы.

— Отлично, — с облегчением сказал ловец. — Жить будет. Эй, Зейн, знаешь что? Можешь звать меня Харди, если хочешь.

Рихард вытряхнул арбалетные болты из сумки и, сходив к ручью, набрал в нее воды. Потом натаскал бревен и сухих веток и перетащил на них тело Олафа, оставив сук красного дуба в сердце. Карна помогла Зейну напиться и подойти ближе, и теперь, сидя на разбитых ступеньках дома, они наблюдали за Рихардом. Когтистая рука съехала с бревна, и Карна зябко передернула плечами. Заметив это, Рихард набросил ей на плечи красное пальто Уго.

— А где кабан? — сипло спросил Зейн.

— Удрал в лес, — ответил Рихард. — Не смог удержаться.

Порывшись в сумке с оружием, он вынул коробок спичек и маленькую бутылочку. Плеснув из нее прозрачной жидкостью на ветки, чиркнул спичкой. Маленькая искорка пролетела по дуге вниз, и пламя вспыхнуло резво и ярко, так что Карна прищурилась и покосилась на Гектора, который стоял рядом с ней на ступеньках — глазницы его были темны. А потом перевела взгляд на ловца. Он стоял у огня, в подранных брюках и куртке на голое тело. Весь перепачканный грязью и кровью, и пламя отражалось в его черных глазах. Вытянув ладони вперед, он хищно улыбнулся, грея руки об огонь, в котором горела высшая навь.

Карна невольно усмехнулась. Да, происхождение у него сомнительное, как и воспитание, и моральные устои, но сейчас он казался ей самым прекрасным мужчиной в мире. Согревшись, она сама не заметила, как задремала, и проснулась от того, что кто-то поднял ее на руки.

Инстинктивно обняв крепкую шею, Карна открыла глаза. Небо уже светлело, и туман над рекой окрасился в розовый. Лес позади пах прелой листвой и сыростью, а ловец — гарью и потом. Подбородок его потемнел от щетины, а под глазами пролегли тени, но шел он быстро и уверенно, и нес ее так легко, словно она ничего не весит.

— Поставь меня, — попросила Карна. — Понеси лучше Зейна.

— Еще чего, — буркнул полицейский, и Карна, повернув голову, увидела его чуть позади, бредущего следом с Гектором в руках.

— А оружие, и тот череп, что я нашла в кустах, и…

— Мы вернемся сюда с отрядом, — ответил Рихард. — Возьмем нюхача и обыщем округу. Тот череп наверняка был не единственным.

Карна все же выскользнула из его объятий и пошла рядом, забрав Гектора у полицейского. Рихард взял ее за руку, и Карна сжала его пальцы.

Когда они перешли Серебряный мост и достигли Шального перекрестка, Зейн сказал, что пойдет в участок, заверив, что чувствует себя нормально.

— Надо проверить, все ли в порядке, — буркнул он. — Когда я уходил, то лично проконтролировал, что камеры с оборотнями заперты, но мало ли… К тому же надо отправить отряд за навками, которых я подстрелил. И еще кого-нибудь за трупом, что лежит в твоей гостиной.

— Теперь ты станешь начальником полиции Рывни? — спросил Рихард. Он глянул на ворота с черепом, ведущие в Общину. Надо будет зайти к ведьме, поблагодарить.

— Если из столицы не пришлют кого-нибудь другого, — ответил Зейн.

Он коротко поклонился Карне и, слегка пошатываясь, пошел по улице, ведущей в верхнюю часть города. Синяя форма полицейского, которая обычно сидела на нем элегантно, как смокинг, была насквозь пропитана кровью и измарана листьями. Фуражку он где-то потерял, и рыжие волосы сбились на сторону.

Город еще спал, лишь какая-то ранняя птичка выводила песню на другом берегу реки, и все выглядело таким мирным и спокойным, что сердце Карны сжалось, а пережитые эмоции вдруг хлынули слезами. Рихард обнял ее и ждал, пока она успокоится, гладя ее по волосам и целуя в макушку.

— Хочешь, дам свою кровь? — предложил он и пояснил: — Ведьма наверняка спит, а спросонья она злая. Ее магия во мне еще действует, хоть и слабеет.

— Не надо, — покачала Карна головой, вытирая щеки. — А ты в порядке? Как себя чувствуешь?

— Нормально, — он приподнял рукав куртки и показал совершенно чистое запястье, на котором не осталось и следа от пореза. — Только на душе муторно.

— Из-за Олафа? — встревожилась Карна. — Тебе ведь пришлось заглянуть в его суть.

— Да я его уже видел, — нехотя ответил Рихард и, взяв ее за руку, повел по улице. — Ничего там нового.

— Скажи, а в чем вообще суть этого действа? — заинтересовалась Карна. — Я тебя вижу… Глаза в глаза…

— Нам это целый курс объясняли в академии, — ответил ловец. — Так сразу и не объяснишь. Вкратце: если знаешь себя и знаешь противника, то победишь.

Карна нахмурилась, силясь понять.

— На самом деле, гораздо сложнее выполнить первую часть правила, — криво усмехнулся Рихард, поднимаясь по ступенькам.

Дома он первым делом погладил Фифи, кинувшуюся к ним с радостным повизгиванием, а после подошел к телу, накрытому шторой. Воняло навью, и вокруг лежали осколки разбитого стекла.

— Грета потребует прибавки, — вздохнул Рихард и присел возле тела. Откинув штору с лица, поморщился. — Не могу сейчас, — пожаловался он. — Слишком устал.

Карна поставила Гектора на столик, сняла плащ и провела рукой по волосам.

— А я лишилась еще одной шляпки, — пожаловалась она.

Рихард хмыкнул и повернулся к ней.

— Я куплю тебе другую. И сумочку. И половина гонорара за Олафа — твоя.

Покачав головой, Карна сняла ботинки, на каблуки которых нанизались красные листья, и поднялась на второй этаж. Она отправилась в ванную и долго стояла под струей воды, смывая с себя запах навки. Почистив зубы, пошла в спальню и легла в постель. Глаза ее сами закрывались, но она все прохватывалась ото сна, видя то навьего кота, то умирающего Зейна, то оскал Олафа и его черный язык. А потом кровать рядом с ней скрипнула и прогнулась, тяжелая рука обняла ее, прижимая к сильной груди, и Карна провалилась в спокойный глубокий сон.

Проснувшись, Рихард посмотрел на женщину, спящую в его объятиях и, тихо поцеловав ее родинку над бровью, осторожно встал с кровати. Обычно после работы ему всегда было погано, во рту стоял привкус дерьма, и мир казался еще отвратительнее, чем обычно, но сейчас у него словно повилась внутренняя опора, светлая и чистая, — и это были его чувства к Карне.