Однажды мы лежали в постели и разговаривали. Он расслабился, забыл об осторожности и сказал, что посоветовал Елизавете удушить Марию или, еще лучше, отравить.

– Есть яды, – продолжал он, – которые почти не оставляют следов. Было бы благом для страны, если бы Марии здесь не было. Пока она есть – всегда будет существовать опасность. Один из заговоров, несмотря на наши усилия, может оказаться успешным.

«Яд! – подумала я. Он не оставляет следов… или не оставляет по прошествии времени до начала расследования».

Да, меня преследовали факты из Трактата.

Я иногда представляла, как королева говорит Роберту наедине:

– Ты слишком поспешил с женитьбой, Роберт. Если бы ты был терпелив, я бы вышла за тебя замуж.

Она могла бы сделать это. Она могла свободно теперь говорить о браке с мужчиной, который заведомо не свободен. Я видела, как она упрекает его:

– Женившись на Волчице, ты потерял корону, Роберт. Если бы не она, я бы вышла теперь за тебя. Я бы сделала тебя королем. Как эффектно выглядела бы корона на твоих седеющих кудрях.

И тогда я не могла не думать об Эми Робсарт.

Когда я проезжала Корнбери, я увидела Камнор Плэйс. Я не стала останавливаться там: это вызвало бы слухи. Но мне хотелось взглянуть на лестницу, с которой якобы упала Эми. Она снилась мне, эта лестница, и иногда, когда мне предстояло спуститься по длинному пролету, я инстинктивно оглядывалась через плечо.

Я уже упоминала о всегдашней угрозе, исходящей от испанцев и королевы Шотландской. В это время ходили тревожные слухи, что Филип Испанский строит большую флотилию кораблей, с которой он намерен атаковать Англию. Англия срочно взялась за свои доки; деятели вроде Дрейка, Рейли, Говарда Эффингэмского и Фробишера жужжали над королевой, будто шмели, с настойчивыми советами готовиться к войне с испанцами.

Лейстер сказал, что он ждет, как однажды испанцы пойдут войной, вот почему королева считала нидерландскую кампанию столь важной.

Я знала, что после смерти д'Анжу и Уильяма Оранского из Нидерландов приезжали делегации, предлагали Англии свою корону, если она защитит их. Она не торопилась принять корону Нидерландов, не желала расширять свою ответственность, к тому же она представляла, какой будет реакция Испании, если она примет предложение: они воспримут это как акт развязки войны. Но это не означало, что Елизавета не станет посылать деньги в Нидерланды, а также и людей воевать против нашествия испанцев.

Однажды Лейстер приехал во дворец в возбуждении, я услышала топот копыт его лошади и поспешила ему навстречу. Увидев его, я сразу поняла, что что-то случилось.

– Королева посылает армию воевать за Объединенные провинции, – сообщил он. – Она решила выбрать командующего с наибольшей осторожностью и послать вперед человека, хорошо знакомого с ситуацией.

– Значит, тебе и предстоит стать командующим, – резко сказала я, догадавшись. Сердце мое наполнилось внезапным гневом. Она не желает терять его, но в то же время отнимает его у меня. Мне были ясны ее рассуждения: «Он – ее муж, но это Я решаю, быть ему с ней или нет».

– Она была полна тревоги и даже заплакала на прощанье, – сказал Роберт.

– Как трогательно! – с сарказмом выкрикнула я. Но он предпочел не заметить.

– Она оказала мне честь. Это одна из почетнейших задач в моей жизни.

– Но я удивлена, что она отсылает тебя. Впрочем, она будет удовлетворена тем, что лишит меня твоего общества.

Но Роберт уже не слушал. Тщеславный, он уже видел себя увенчанным лаврами.

Он не остался надолго в своем Дворце. Она дала понять, что, поскольку он уезжает надолго, он должен провести с нею столько времени, сколько она захочет. С нею! Она как бы говорила мне: «Ты – его жена, но важнее – я». Она командовала – он подчинялся, и каждый час, проведенный им с нею, я не могла разделить.

Спустя несколько дней я узнала, что в Нидерланды она его все-таки не отпустила. Королева страдала от недомогания и полагала, что ей недолго осталось жить, поэтому она не могла позволить графу Лейстеру уехать. Они слишком долго были вместе, чтобы теперь расстаться с мыслью, что не увидятся более. Поэтому он остался, а она размышляла над вопросом, кого же поставить командующим армией.

Я была в ярости. Было совершенно очевидно, что все ее поступки были направлены против меня, чтобы унизить меня еще больше, чем я уже была унижена. Она решила, что мой муж должен уехать в Нидерланды, и он начал готовиться к отъезду. Она сказала, что он должен остаться, и он остался. Он всегда должен был быть под ее командой. Она была столь больна, что он нужен был ей. Если бы я была больна, он все равно должен был бы ехать. В целом она стремилась мне показать, что я ничего не значу в его жизни. Он бросит меня, если она прикажет ему.

Как я ненавидела ее! Единственным моим утешением было то, что ее ненависть равнялась моей. Но в глубине души, я уверена, она знала, что это я была его избранницей… была бы, если бы не корона.

Именно в таком настроении я изменила ему. Я совершила это с намерением. Я устала от его кратких визитов – как бы украдкой от королевы – как будто это я была его любовницей, а она – женой. Я когда-то рискнула навлечь на себя ее гнев, чтобы выйти за него, и знала, что этот гнев может быть страшен, но я не была готова к такому с собой обращению.

Лейстер старел, а я давно заметила некоторых красивых молодых людей у него на службе. Королева держала вокруг себя красавцев, чтобы они исполняли ее прихоти, льстили ей, служили на мелких поручениях. Любила и я молодых красавцев. Я все более и более решалась на измену, поскольку все менее видела своего мужа. Я все еще была молода для того, чтобы наслаждаться прелестями общения с противоположным полом. Оглядываясь теперь назад, я вижу, как рассчитывала на то, что Лейстер заметит мои любовные приключения и тогда поймет, что другие мужчины ценят меня более него. Я готова была ради этого пойти на риск.

Когда-то я думала, что один Лейстер может удовлетворить меня. Теперь мне предстояло доказать, что это более не так.

В свите моего мужа был молодой человек, некий Кристофер Блаунт, сын лорда Маунтджоя. Лейстер сделал его своим стремянным. Он был высок, с прекрасной фигурой и очень красив: светлые волосы, голубые глаза с невинным взором, что привлекало меня. Я часто замечала его взгляд, устремленный на меня. Я всегда здоровалась с ним, проходя мимо, и он смотрел на меня с благоговением, что меня и забавляло, и радовало.

Я пыталась заговаривать с ним, когда была для этого возможность, и видела, что он охотно откликается. После этого я обычно шла в свою комнату, придирчиво рассматривала себя в зеркало и сама изумлялась: выглядела я совсем не на сорок пять своих лет. Я содрогалась при мысли, что через пять лет мне будет пятьдесят. Нужно было пользоваться радостями жизни, ибо через несколько лет я стану чересчур старой, чтобы наслаждаться ими. Ранее я всегда поздравляла себя с тем, что королева на восемь лет меня старше, а Роберт – немного больше. Но теперь я рассматривала себя по отношению к Кристоферу Блаунту. Он должен был быть на двадцать лет моложе меня. Ну что ж, не только королеве играть в молодость, мне хотелось доказать, что я все еще могу быть привлекательной. Возможно, мне необходимо было подтвердить также, что Лейстер более не так важен для меня. Если он был всегда под рукой у королевы для ее развлечения, то я имею право развлекаться тоже. Я чувствовала, что мне нужно взять верх не только над Лейстером, но прежде всего над королевой.