Ко всем прочим неприятностям, у меня начался сильный жар. Но, с другой стороны, мне и повезло – я как-то сразу выбрел на ту сторону разделенного на два враждебных лагеря Форта, где засели люди Юны и примкнувшей к ней части совета.

Меня уложили в каком-то дальнем орудийном каземате, и окончательно я пришел в себя лишь спустя несколько дней, когда трое враждебных Юне членов совета уже висели на железных крюках, торчащих из стены по сторонам от центральных ворот Форта. К тому времени Юна тоже немного оправилась от раны в плече, мы виделись несколько раз, она рассказала мне о происходящем.

Потом меня переселили в комнату под крышей бревенчатой башенки на стене Форта. Здесь было куда лучше: удобная кровать, стол, табурет, но, главное, тут пахло оструганным деревом, а не порохом. Както вечером Юна пришла ко мне, когда я стоял на крошечном балконе с самокруткой в зубах и разглядывал окрестности. Заканчивался нечастый для этого сезона безоблачный день, к вечеру с севера наползли тучи, теперь они висели над миром, будто темные горы. Ветер нес редкие капли дождя, было свежо и прохладно. Я стоял босой, в одних штанах, уперев локти в ограду. По звуку шагов понял, кто это, и не стал оглядываться. На плечо легла теплая ладонь, скользнула по спине, пальцы легко коснулись повязки на заживающей ране. Щелчком отправив вниз самокрутку, я повернулся. Юна стояла совсем рядом, одетая в легкое платье и сандалии. Я впервые видел ее в платье. Она положила другую руку на мой затылок и притянула голову к себе. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, потом ее губы шевельнулись, но я не дал ей ничего сказать – наклонился ниже и поцеловал.

Потом, когда уже давно стемнело и мы лежали в постели, прижавшись друг к другу, под одеялом – мы так и не закрыли дверь на балкон, в комнате стало холодно, но вставать никому не хотелось, – я спросил:

– Где Чак? Он ни разу не показывался.

– И не покажется. Он сбежал.

– Сколько унес?

– Откуда ты знаешь? – Приподняв голову, Юна посмотрела на меня. – Он говорил тебе, что собирается сделать?

– Ничего он не говорил. Но Чак ведь вор, догадаться нетрудно.

– Но он мог бы заняться этими солнечными батареями в наших мастерских! У нас лучшие мастерские на севере Пустоши!

– И что, Меха-Корп отдал бы ему результаты, если бы все получилось? – сказал я. – Конечно, нет. Батареи достались бы вам, и Чак это понимал.

Она снова положила голову на мое плечо.

– Пока в Форте стреляли и дрались, он забрался в... в одно место, в подвалах, и унес... Я даже не знаю, сколько. Он как-то прожег толстую дверь и вскрыл замок. Наш казначей до сих пор ходит бледный и трясется от злости при одном упоминании о Чаке. Он объявлен вне закона, любой член Корпорации должен немедленно схватить его и доставить в Арзамас, если только увидит. Но я сомневаюсь, что его увидят... Ну хотя бы потому, что теперь он, наверное, один из самых богатых людей Пустоши.

– В любом случае, он самый богатый карлик Пустоши, – усмехнулся я, и Юна снова подняла голову.

– Что? – спросил я.

– Ты улыбнулся.

– Да, и что тут такого?

– Я впервые вижу это. За все эти дни ты не улыбался ни разу. У тебя такое лицо... Я думала, ты вообще не умеешь улыбаться.

Я закрыл глаза. Некоторое время мы лежали молча, а потом она спросила:

– Ты не останешься?

– Нет, – сказал я.

– Ты бы мог стать главой Охраны. Совет согласится, если я предложу. У тебя... – Юна надолго замолчала и договорила: – У тебя будет все. И буду я.

Вместо ответа я положил ладонь на ее затылок, скользнул пальцами по шее над плечом – и ощутил уплотнение, твердый плоский бугорок под кожей там, где татуировка.

– Куда ты пойдешь? – спросила Юна.

– Точно не знаю. Думаю, к небоходам.

– К летунам?.. Зачем?

Что мне было сказать ей? Что на самом деле я не отсюда и в том месте, где жил раньше, водил большие железные авиетки, способные летать на огромной скорости? Что я привык к небу и снова хочу подняться в него? И что дело даже не в небоходах – оставшись здесь, я снова стану винтиком, частью созданной кем-то системы, а отправившись в путешествие по этому миру, смогу, возможно, найти для себя другую роль?

Найти себя самого?

Она бы вряд ли поняла меня. И я соврал, что небоходы вызывают во мне какие-то смутные воспоминания, возможно, мое прошлое было как-то связано с ними, потому-то я и хочу попасть в Улей.

Арзамас я покинул спустя несколько дней. Поиски в городе, расспросы живших в Форте людей, в том числе старого лекаря, лечившего отца Юны и помнившего ее совсем маленькой, поначалу ни к чему не привели. Но лекарь вел себя как-то нервно и отводил взгляд, так что в конце концов я прижал его, и он рассказал, что на самом деле Юна Гало не дочь скончавшегося главы Меха-Корпа – вернее, она его приемная дочь. Про это теперь почти никто не помнил. Тимерлан нашел Юну на равнине к востоку от города (тогда еще там не было некроза) – пятилетнюю девочку, которая говорила странные вещи и много плакала.

Лекарь даже смог припомнить кое-что из того, что она лепетала тогда.

Кроме прочего, он вспомнил, что на вопрос, как ее зовут, она ответила: «Юля», но позже имя само собой сменилось на более привычное для обитателей Пустоши.

У Тимерлана не было детей. Его жена умерла за несколько сезонов до того. Он удочерил девочку. Со временем она забыла, как попала в Арзамас, и он приказал не рассказывать ей об этом.

Так я узнал по крайней мере хоть что-то: Юна Гало очутилась здесь тем же путем, что и я. По словам лекаря, она упоминала зал с круглой площадкой и окнами вверху, лежанку с ремнями и вспышку... Эта вспышка пугала ее больше всего.

Я не стал говорить Юне о том, что услышал от лекаря. Она искренне горевала по отцу. И искренне считала себя его наследницей, законной главой Меха-Корпа. В этом мире нового Средневековья наследование титулов, званий и должностей было нормой.

Юна заставила стенающего казначея выдать мне приличную сумму в золоте и серебре, велела главному механику Форта показать мне все машины из гаража и отдать ту, которую я выберу.

Город возвращался к привычной жизни, люди стали потихоньку заселять освобожденные от некроза кварталы. Там творилось что-то странное – выяснилось, что в тех местах больше нет насекомых и мелких грызунов, не осталось даже тараканов с крысами, и они почемуто не спешат возвращаться туда. Кроме того, были какие-то нелады с электричеством, аккумуляторы разряжались сами собой, не хотела всходить закваска для теста и быстро скисало пиво, а по ночам слышались необычные шумы.

Мы с Юной Гало попрощались в воротах Форта. Двое ее здоровяков-телохранителей стояли неподалеку и подозрительно пялились на меня, будто опасались, что я схвачу их хозяйку в охапку, суну в машину и умчу прочь. Юна сказала, что я всегда могу вернуться. И подарила мне серебряную табакерку с гербом Меха-Корпа. Она посмотрела мне в глаза, провела пальцами по моей щеке, резко отвернулась и ушла.