— Нет, вы мне только скажите, друзья, — обратился он к собравшимся, — почему вы, считающие себя людьми справедливыми, допускаете столь вопиющую несправедливость по отношению ко мне и моим коллегам по высокому искусству музицирования? Разве кто-нибудь видел наши имена в «круговом пенни»? Разве кто-нибудь слышал, как мы сговаривались сместить капитана и выкинуть за борт офицеров? Нет, нет и еще тысячу раз нет! Что ж тогда дурного в том, чтоб развлечься вечерком? Вот нас попрекают, что мы бездельники. Да, сами мы не работаем, зато помогаем работать другим. Разве я не прав?

Вот тут Кляча угодил в самую точку. На корабле не бывает недостатка в работах, требующих совместных усилий. Брасопить реи, вращать кабестан… В таких случаях ритмичная музыка действительно здорово помогает.

Исчерпав аргументы, он схватил свой инструмент и взмахнул смычком, предоставив и скрипке высказаться в его защиту. Кляче тут же подыграл другой музыкант по фамилии Кроукер, выхватив из нагрудного кармана оловянную свистульку, которую он всегда носил собой. Потешив аудиторию развеселой импровизацией, дуэт сорвал заслуженные аплодисменты, после чего ни у кого не поднялась рука, чтобы проголосовать против. Осчастливленные благополучным для себя исходом, оркестранты постарались оправдать доверие и уже полным составом принялись наяривать джигу и другие плясовые мелодии под одобрительный смех корсаров. Один боцман сидел мрачный и что-то недовольно ворчал себе под нос, но команда уже приняла решение.

— Отставить! — гаркнул Брум, и музыка мгновенно стихла. — Мы еще не закончили. А теперь слушайте меня. Раз уж вам так хочется, пусть музыканты остаются. Но я больше не потерплю нарушений дисциплины на борту своего корабля. Пришло время кое-что изменить. Тебе и Минерве, — кивнул он мне, — с сегодняшнего дня придется снова привыкать к женскому платью и хорошим манерам. От всех прочих обязанностей я вас освобождаю. И держись подальше от солнца. Я хочу, чтобы ты выглядела настоящей леди, еще недавно ступавшей по берегам родного Альбиона. — Адам окинул взглядом притихших пиратов и поморщился. — Боже правый, что за вид! Пора с этим кончать, парни. Все должны подтянуться и привести себя в порядок. Мне нужна команда, а не сборище портовой швали! Лейтенанты должны выглядеть лейтенантами, а матросы — матросами. Чтобы все было, как в регулярном флоте.

— У корсаров нет лейтенантов! — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— А у нас будут! — отрезал Брум. — С этого дня на «Удаче» вводится воинский распорядок. Мистер Холстон, мистер Даффи, мистер Филипс, мистер Грэхем! Отныне ваше место в кают-компании и на шканцах. Произвожу вас всех в лейтенантский чин, равно как мистера Кросби, командующего «Скорым возвращением», и этого молодого человека, — указал он на приятной наружности парня в первом ряду. — Выходи в круг и представься команде.

Повинуясь приказу, тот выступил вперед. Худощавый, невысокого роста, с очень светлой кожей и шапкой вьющихся белокурых волос, он выглядел еще моложе своих двадцати с небольшим лет. Курчавящиеся юношеским пушком и еще не ведавшие бритвы щеки раскраснелись от смущения.

— Меня зовут Том Эндрюс… сэр, — добавил он после короткой запинки и бросил вопросительный взгляд на капитана.

Тот поощрительно кивнул:

— Продолжай, не стесняйся. Расскажи нам свою историю.

— Я штурман, сэр. Поступил на службу в Ост-Индскую компанию и получил назначение на «Добрую надежду», которую захватил Лоу. Это был мой первый рейс… — Том неловко улыбнулся и развел руками, что вызвало доброжелательный смех в рядах корсаров.

Эндрюса в команде уважали за блестящие навигаторские способности, не оставленные без внимания ни прежним, ни нынешним капитаном.

— Ладно, за джентльмена сойдешь, — махнул рукой Адам. — Нам как раз такой молодой и нужен. Ступай к остальным.

Теперь всеобщее внимание сосредоточилось на Пеллинге, чье имя Брум почему-то не назвал. Старый корсар весьма ревниво относился к своей репутации и возложенным на него обязанностям квартирмейстера и незамедлительно реагировал на малейшее проявление неуважения к себе или ущемление прав команды. Но на этот раз он не проронил ни слова, и взор его был чист и невинен, как у новорожденного младенца, что могло означать только одно: капитан наконец-то посвятил боцмана в разработанный им план, и тот его одобрил. Впрочем, отведенная старику роль в его осуществлении прояснилась уже в следующую минуту.

— А вам, мистер Пеллинг, — продолжал Адам, — я приказываю навести порядок в этом плавучем хлеву. Взгляните хотя бы на это, — пнул он носком ботфорта небрежно уложенную канатную бухту, — и на это, — колупнул он ногтем грязно-серый соляной налет на поручнях фальшборта. — Корабль должен содержаться в чистоте, а палуба блестеть так, чтобы с нее кушать можно было, как с тарелки! А может, и сейчас найдутся желающие? — обратился к команде Брум. — Ну что? Есть добровольцы?

Палубные доски были заляпаны смолой и дегтем, проложенная между ними пенька грязными клочьями выбивалась из пазов. Не слишком аппетитное зрелище, и отобедать на такой «скатерти» никто, естественно, не рискнул.

— Я так и думал, — кивнул Адам. — Мистер Пеллинг, я хочу, чтобы к завтрашнему утру палуба была такой же чистой и гладкой, как шелковые чулки его величества. Проследите, пожалуйста, чтобы никто не отлынивал. Разрешаю задействовать всех матросов, свободных от несения вахты. И чтобы хорошенько продраили, с песочком! Займетесь этим сразу после того, как отправите восвояси заговорщиков.

По рядам корсаров прокатился жалобный стон. «Продраить с песочком» — это далеко не то же самое, что просто надраить шваброй. Бруски из песчаника, применяющегося для этой цели, массивностью и размерами не уступают Священному Писанию, за что и получили свое название [79]. Очень тяжелая и выматывающая работа, после которой ужасно болят руки и ломит спину. Я внезапно почувствовала искреннюю благодарность к Бруму, великодушно избавившему меня, в числе прочих обязанностей, и от этой.

— Так точно, капитан! — бойко, как заправский мичман, гаркнул Пеллинг и даже козырнул, приложив два пальца к полям своей потертой треуголки. — Как прикажете поступить с мятежниками, сэр?

— Погрузить в шлюпки и под охраной доставить на берег. А дальше пускай сами разбираются. Надеюсь, участь Лимстера заставит их задуматься. Ну а если кто заартачится, за борт без разговоров! Да пусть спасибо скажут, что у них есть выбор. С нами они бы так не церемонились. И поторопитесь, пожалуйста, мистер Пеллинг. Время не ждет. Пора поднимать паруса.

Мы следовали вдоль побережья Гвинеи по направлению к Бенинскому заливу под видом респектабельного торгового судна. Винсент лишь однажды появился на борту «Удачи». Навестил оправляющуюся от ранения Минерву, долго о чем-то совещался с Брумом и Пеллингом за закрытыми дверями капитанской каюты, а потом снова вернулся на свой корабль. «Скорое возвращение» держалось в отдалении от флагмана. Идущие поодиночке суда вызывают меньше подозрений, чем целая флотилия, поэтому приходилось соблюдать дистанцию.