И выиграла.

Где-то там, в мире, который еще не знает, что из него забрали счастье, встает солнце. Я сверкаю золотом… И это меня уже не удивляет. Королева была и в этом права. Права во всем. И насчет Ромиона тоже: я была нужна ему, он такой же, как Изабелла. Только он тоже проиграл. А я снова лягушка.

Все то хорошее, что было, исчезает в одно это мгновение, чтобы никогда не вернуться…

А потом клетка вокруг меня тает, оседая на пол лужей вешней воды, и чья-то рука поднимает меня, помогая встать на ноги. «Не плачь, моя принцесса, — шепчет невозможный, совершенно невероятный голос (потому что у меня точно начались галлюцинации). И пальцы осторожно смахивают слезы с моих щек. — Я больше не дам ни одной твоей слезе пролиться».

Я поднимаю голову, встречаюсь взглядом с самым красивым парнем на свете, улыбаюсь, как дурочка, как лягушка. И бросаюсь ему навстречу, как какая-то… спасенная принцесса! Мне все еще страшно, что я сошла с ума, что он мне чудится, что это все не настоящее… Пока голос королевы не разбивает упавшую волшебную тишину:

— Дамиан? Почему ты… Почему ты еще не умер?!

Вот-вот. А я поверила. Я по нему уже горевала. Я…

Дамиан обнимает меня — и задвигает себе за спину. Смотрит на мачеху. И картинно, явно копируя ее, усмехается.

А из него бы, наверное, получился неплохой Темный Властелин…

— Я же отправила тебя… в пустыню. — Королева, еще мгновение назад такая уверенная в своей победе, подается назад, к трону. — В пустыню Безмолвия… Ты должен был там сгинуть! Почему… Как ты?.. — И тут же злобная улыбка возвращается на ее губы. — Но даже если так, мальчишка, сейчас ты бессилен. — И взмахом руки вызывает эти свои кляксы.

Я вскрикиваю, когда они летят к нам, но Дамиан с улыбкой поднимает руку — и она сияет, ослепительно, невыносимо…

Духи исчезают в этом сиянии, словно их стирает ластиком.

А Дамиан опускает все еще сверкающую руку и с улыбкой смотрит на королеву.

— Что… это?.. — заикается она. — Убери! Хватит!..

Дамиан прижимает руку к груди и сияние, на миг охватив его всего, исчезает.

— Это невозможно, — бормочет королева. — Ты же должен был растаять… Ты же будущий Темный Властелин, тебе неподвластен Свет!

Дамиан, словно не замечая обращенных на него взглядов, поворачивается ко мне и… Нет, его улыбка даст фору Ромиону сотню, нет, тысячу раз!

— Вот мой свет.

— Невозможно! — выдыхает королева, а Дамиан, все еще с улыбкой глядя на меня, отвечает:

— Я не думаю, что вы поймете, ваше величество.

Королева говорила, что один взгляд преследует ее в кошмарах. А я знаю, чей взгляд увижу, когда буду полностью, абсолютно счастливой: то, как Дамиан смотрел на меня в то мгновение. «Ты мой свет» — и так все просто!

И еще тот момент, когда королеве надели сдерживающие браслеты: как свободная от заклинаний Роз бросается к своему жениху, и тот — не смотри, что ниже ее ростом, — кружит ее, и оба смеются от счастья.

А в солнечных лучах тает собранное слово «вечность»…

Позже, в саду королевского дворца, где я сижу в беседке у фонтана — в окружении как минимум десятка рыцарей охраны, — меня находит Ромион. Усталая, я вяло удивляюсь, что у занятого почти-короля нашлось на меня время. И что он может спокойно смотреть мне в глаза и уверенно улыбаться. Точно ничего не было. Точно все хорошо.

— Виола, нам надо поговорить.

И снова играет скрипка, а стража, отдав честь, исчезает за поворотом садовой дорожки — все десять рыцарей в полном составе.

— Говори, — отвечаю я. — Только без этого… без магии. Я хочу видеть тебя настоящего. Ты бываешь настоящим, Ромион?

Он хмурится, но музыка исчезает — и настает наполненная журчанием фонтана тишина.

А я вижу перед собой принца, который все еще выглядит лет на пять младше своих семнадцати. Все еще одинокий тоненький мальчик, который так привык к своему одиночеству, так оно к нему прилипло, что стало второй кожей, которую сдерет разве что он сам. Ради кого-нибудь. И вряд ли это буду я.

— Виола…

— Погоди. Ромион, пожалуйста, посмотри на меня. — Он смотрит. Странно, но мне не кажется, это взаправду: в его глазах испуг. — Скажи, ты действительно использовал меня?

— Виола, я, — он глубоко вдыхает, — я правда влюбился. Ты была такая… красивая… и загадочная… Не как остальные девушки, что я встречал. И ты…

— Ромион, не надо. Скажи, ты меня использовал?

— Я. — Он смотрит мне в глаза. Морщится. И выдыхает: — Да. Прости меня.

Я киваю, а потом отворачиваюсь.

— Ты был очень хорош.

— Да. Я знаю. Я… прости меня, Виола! Но мне так нужно было победить, ты же видела! И… и я сделаю все, как обещал. После того как мы поженимся, ты будешь вольна поступать как пожелаешь. Я не буду ограничивать твою свободу. И если ты когда-нибудь полюбишь кого-нибудь по-настоящему… А это непременно произойдет, потому что ты можешь любить, Виола. Я не могу, а ты, ты можешь. И когда это случится, я хочу, чтобы ты знала: я между вами не встану. И репутация… не волнуйся. Я сделаю так, что Сиерна станет твоей сказкой. Я создам эту сказку для тебя. Я…

— Ромион. Не надо. Ты снова это делаешь.

— Что?..

— Ты снова говоришь то, что я хочу услышать. Тебе от меня что-то еще нужно?

— Да. — Он встает, ловит мой взгляд. И тут же отводит его. — Я знаю, я не сделал это как полагается. Но… — и тут он встает передо мной на колени, и в его руке сверкает чудесное золотое кольцо. — Ты выйдешь за меня?..

— А развод у вас в Сиерне, конечно, не предусмотрен, — киваю я. — У тебя хватает совести после всего, что ты со мной сделал, просить об этом?

— Ну знаешь, Виола, ты тоже не подарок, — вырывается у Ромиона. Но потом он быстро возвращается к мольбе. И да, она хорошо у него получается. — Виола, я в ответ постараюсь полюбить тебя так, как ты хочешь…

На этом месте я вырываю у него кольцо и сама надеваю себе на палец. Лишь бы он, наконец, замолчал!

— Когда свадьба?

— Я… постараюсь поскорее. И я отправлюсь к твоему отцу, чтобы попросить твоей руки, как должно…

— Ради всего святого, замолчи! — кажется, у меня получается громче, чем нужно. Не стоит будущей королеве кричать на своего мужа. Не комильфо. — Я сама к нему отправлюсь. Роз еще слаба, и я не хочу отвлекать ее от жениха. — Хоть кто-то же должен быть счастлив! — Поэтому будь добр, озадачь своих магов, пусть они сами отправят меня домой, чтобы я донесла до папы радостную новость о нашей с тобой свадьбе. А так как я обычно ничего от него не скрываю… Лучше, чтобы он тебя не видел.

Лицо Ромиона на мгновение искажается, словно от боли. Но потом она исчезает за уже привычной маской невозмутимости и самоуверенности. Ромион кивает: