Я нахмурилась.

— Почему вы не направили эту энергию на поддержание жизни в старом теле? Это же проще, чем поддерживать связь с трупом?

Леди Цицелия презрительно фыркнула.

— Я что, похожа на дуру — цепляться за дряхлую оболочку, которой давно пора было умереть? Тут даже омоложение не помогло бы — мое тело исчерпало свои резервы. Да и легче призраком, сама понимаешь. Поэтому я не противилась естественному ходу вещей и даже старалась его ускорить, чтобы не влачить свои последние дни жалкой развалиной.

— Но почему вы не начали все это делать заранее? Не три, а, скажем, пять лет назад? Десять или даже двадцать?!

— Потому что только на пороге смерти душа охотно покидает тело. И только тогда у нее есть небольшой… довольно-таки призрачный, но все-таки шанс отыскать новое вместилище. Близкое ему по крови и по уровню дара. Родственное, одним словом.

На губах ведьмы появилась омерзительная ухмылка.

— И тело прямой наследницы Эмиля ван дер Браас подходит для этого идеально.

Наверное, в этот момент мне следовало упасть в обморок или хотя бы заголосить про несправедливость жизни и про то, что нечестно сперва красть чужую душу, а потом пытаться вселиться в тело близкой родственницы.

Но осознание того, что собиралась сделать ведьма, произошло на удивление тихо. Почти незаметно. И мгновенно померкло перед мелькнувшей в моей памяти ослепительно-яркой вспышкой, которую спровоцировало одно-единственное имя.

Эмиль ван дер Браас… Эмилио… Эмильен… Дедушка!

Перед моими глазами как наяву всплыло лицо немолодого, но все еще красивого мужчины, в некогда черных волосах которого щедро поблескивала седина. Чем-то неуловимо похожий на меня. Улыбчивый. Отзывчивый и невероятно добрый, он был настоящим кумиром моего детства. Человеком, которого я искренне любила и которым так же искренне восхищалась.

У меня слезы на глаза навернулись, когда следом за ним я так же неожиданно вспомнила свою неугомонную бабулю, не устающую бранить мужа за излишнюю покладистость в отношении их единственного, но горячо любимого сына, умудрившегося унаследовать от нее огненный дар.

Вспомнила отца — внешне грозного, вспыльчивого и опасного, как живое пламя, но на редкость отходчивого здоровяка, который в детстве баюкал меня перед сном. Именно его я видела, когда чуть не погибла в огне. О нем невольно вспомнила, когда была окутана ревущим пламенем. И о его надежных и очень сильных руках, в которых мне всегда было хорошо и уютно.

Я также вспомнила маму — миниатюрную, словно в противоположность отцу, отчаянно красивую и лихую (а кто еще согласился бы связать жизнь с невоздержанным, как говаривала бабуля, огневиком?) воздушницу, которая становилась воистину грозной, когда дело касалось поломанных стен и сожженных занавесок.

Поводов для беспокойства, разумеется, у нее хватало, ведь, помимо меня, в доме обитали мой младший братик, унаследовавший от мамочки магию воздуха, и совсем еще маленькая сестричка, у которой не так давно проклюнулся огненный дар. Благодаря этому мамочке приходилось несладко, а дом приходилось регулярно ремонтировать, подкрашивать и временами даже перестраивать заново. А единственной свободной от магии зоной оставалась только стоящая на отшибе таинственная башня, где бабушка Ви экспериментировала над какими-то жутко сложными вещами и пообещала всех обратить в лягушек, если кто-то хоть раз призовет магию вблизи ее обожаемых кактусов.

Бабушку мы, конечно, любили, но и побаивались тоже — Вивьен ван дер Браас… в девичестве — Деринэ… не зря считалась одним из сильнейших огненных магов своего поколения. А еще она была весьма эксцентричной особой, с детства обожала кошек, была без ума от дедушки и души не чаяла во внуках. Даже когда обнаружилось, что одна из девочек родилась с дефектом, бабуля приложила все силы, чтобы превратить этот недостаток в достоинство.

Я как сейчас помню, как в доме собрался военный совет после того, как я во сне умудрилась развалить стену в детской. Кажется, мне тогда приснился кошмар, и я очень хотела от него убежать. Но вместо этого проделала в каменной кладке громадную дыру, сквозь которую в дом залетела большущая муха. Я потом долго переживала, что совершенно не помню, как это сделала, и по-детски на всех разобиделась, когда выяснилось, что я, строго говоря, вообще не должна была этого натворить.

— Это моя вина, — сказал тогда дедушка. Военный совет собрался в папином кабинете, но дед зря надеялся, что магическая защита поможет — я уже в три года знала, где она снимается, а прошлым летом проковыряла под окном небольшую дырочку, поэтому могла не только слышать, но и видеть все, что происходило внутри. — Я не все рассказал, Ви, когда делал тебе предложение, и слишком рано обрадовался, когда ты подарила мне сына. По мужской линии, насколько мне известно, это проклятие не передается, но Лили… прости, я понятия не имел, что это может быть опасно даже через поколение.

Навострив уши и затаив дыхание, я битый час простояла под окном, слушая страшную сказку про ведьм из другого мира.

О том, что дедушка родился не у нас, мы знали давно, и это было предметом особой семейной гордости. Благодаря специфическим знаниям он быстро стал сенсацией в магическом сообществе, сумел внести немалый вклад в развитие науки, взял на себя труд обучить наших магов своему родному языку, благодаря чему арсенал известных им заклинаний существенно обогатился. А еще дедуля прославился как великолепный теоретик и стал автором множества изобретений, чем особенно поразил помешанную на всем необычном бабулю.

Но вот то, что внутри у дедушки дремлет опасный дар, было для меня в новинку.

— У нас не рождаются женщины-маги, — признался дедуля, когда я решила, что все самое интересное уже выяснилось, и собралась потихоньку уйти. — А ведьмы магически несовместимы с магами, поэтому я полагал, что опасности нет. Ведь ты, Ижар, взял от Вивьен огненный дар, а значит, не должен был унаследовать мой.

— Просто твой дар находился в спящем состоянии, — буркнула бабуля. — И поэтому не конфликтовал с моим. А потом перешел к Лили и по достижении определенного возраста проснулся. Это ведь исключительно женский дар?

— Надо решить, что с ним делать, — озабоченно нахмурилась мама. — Если ты говоришь, что ведьмы с нами несовместимы, значит, магом Лили уже никогда не станет?

У меня от страха чуть коленки не подкосились.

Как это я не буду магом?! Бабушка же говорила, что у меня папин дар! Лет до пятнадцати он будет спать, так что мне еще семь лет ждать инициации. После чего я должна была стать такой же безбашенной огневицей, как бабуля, и планировала по выходным пугать соседей огненными драконами, как отец! А теперь что же получается… из-за того, что я на четверть ведьма, дар никогда не раскроется?!

— Возможно, — неохотно признал дедуля, когда папа, словно услышав мои мысли, задал вслух тот же вопрос.

После этого кабинете воцарилось тяжелое молчание.