Хвостов, как известно, тоже сравнительно недолго удержался у власти.

Убедившись, что Распутин понемногу перестает соблюдать заключенное с ним соглашение, что влияние его, получившее самую широкую огласку, вызывает всё нарастающее общественное негодование и способно привести существующей строй к катастрофе, Хвостов, ничем не смущаясь, задумывает просто насильственно устранить самого Распутина, т. е. прекратить его земное существование. Узнав об этом намерении и, вероятно, сомневаясь в его удачном осуществлении, а также думая лично больше выгадать, защищая Распутина, Белецкий раскрывает замысел Хвостова. Немедленным последствием является увольнение Хвостова от должности, причем не избегает опалы и сам Белецкий, также в скорости отставленный от всякой власти.

С падением Хвостова и Белецкого закулисная работа Распутина и Вырубовой временно несколько ослабевает, пока новый образовавшийся кружок, центром которого является тибетский знахарь Бадмаев{299}, не захватывает того положения, которое сумели перед тем себе создать Хвостов и Белецкий.

В этом кружке цену Распутину знали вполне, ничего сверхъестественного в нем не видели, а просто хотели его использовать для осуществления собственных честолюбивых замыслов или материальных домогательств. Тут собирались такие определенно беспринципные люди, как А.Д. Протопопов, через этот кружок проникший к Вырубовой, а через нее в министры внутренних дел; тут был и П.Г. Курлов, б. товарищ министра внутренних дел при Столыпине, впоследствии, благодаря близости к этому кружку, вновь проникший на прежнюю должность. Тут же входил Распутин в соприкосновение с дельцами из промышленных и банковских кругов; имелась, по-видимому, в этом кружке связь и с влиятельными лицами среди еврейства. Наконец, тут же вертелись такие, сравнительно мелкие, но пронырливые и ловкие сошки, как Андронников и полужурналист, полуагент Департамента полиции Манасевич-Мануйлов{300}, которые, впрочем, уже давно сошлись с Распутиным.

Под чарами Распутина здесь никто не был. Здесь шла совершенно определенная ловля высоких должностей и материальных благ. Принадлежа сами к категории людей ловких, хитрых и беззастенчивых, к тому же будучи весьма далекими от всякой мистики, грубыми реалистами-циниками, они отдавали себе вполне ясный отчет в том, что представлял собою Распутин.

Ни о какой божественности здесь речи не было, а говорили ясно и определенно о способе достижения вполне конкретных целей.

Были ли среди этой пестрой компании лица, являвшиеся агентами врагов России?

Точно и документально установить этого нет возможности, причем надо заметить, что следственная комиссия, учрежденная Временным правительством, опросившая всех бывших министров, имевшихся у нее под рукой, продолжать свои изыскания в среде, могущей иметь связи с Германией, даже не пыталась.

Думать, однако, что сам Распутин был мало-мальски сознательным агентом Германии, нет решительно никаких оснований. То обстоятельство, что проведенные им к власти министры не отвечали своему назначению, решительно еще ничего не доказывает, как не доказывает и то, что лиц, состоящих у власти, но относящихся к нему враждебно (хотя бы они более или менее соответствовали основной цели момента победы над Германией), он стремился развенчивать и устранять из состава правительства.

Все личные интересы Распутина теснейшим образом зависели от сохранения существующего строя и укрепления престола. Рубить сук, на котором он сам так плотно уселся, очевидно, совершенно не входило в его расчеты.

Не исключено и то, что Распутин, желая укрепить положение династии, искренно стремился найти людей, способных довести войну до благополучного конца, обеспечить торжество России и утвердить в ней земский мир.

Разобраться, однако, в степени государственных способностей людей он не был в состоянии, и ввиду этого все его рекомендации и были неудачны. Да и выбор у него был ограниченный, ибо какой мало-мальски порядочный человек мог обратиться к Распутину за протекцией, да и вообще знаться с ним? Правда, что Распутин иногда поддерживал и таких людей, которых, может быть, по слухам, он считал пригодными для руководства той или иной отраслью государственного управления, хотя они к нему вовсе не обращались, но он сам, по-видимому, искал с ними знакомства.