— Я думаю, это для э-э-эпилептиков.

— Ох. Да. Похоже, ты прав.

— Те-еперь су-судорог у него точно не бу-удет, — продолжил Билл. — Это ле-екарство по-одействует. С-с-смотри.

Натужное, со свистом, дыхание Эдди стало заметно легче. Он открыл глаза, посмотрел на них снизу вверх.

— Спасибо, Билл. На этот раз прихватило сильно.

— Наверное, все началось, когда тебе расквасили нос, да? — спросил Бен.

Эдди печально рассмеялся, встал, сунул ингалятор в задний карман.

— О носе я и не думал. Думал о моей мамочке.

— Да? Правда? — Голос Бена звучал удивленно, но рука невольно поднялась к лохмотьям свитера и принялась их теребить.

— Она только взглянет на кровь на моей рубашке, и через пять секунд я буду в приемном отделении Городской больницы Дерри.

— Почему? — спросил Бен. — Кровь же остановилась. Слушай, я помню одного парня, с которым ходил в детский сад, Скутера Моргана, так он разбил нос, свалившись со шведской стенки. Его отвезли в больницу, но только потому, что кровь никак не останавливалась.

— Да? — с интересом спросил Билл. — Он у-у-умер?

— Нет, но неделю не ходил в школу.

— Остановилась кровь или нет, значения не имеет, — мрачно изрек Эдди. — Мама все равно отвезет меня туда. Решит, что нос сломан, и кусочки кости торчат сейчас в моем мозгу или что-то еще.

— Ко-ости мо-огут попасть в т-твой мо-озг? — спросил Билл. Давно уже разговор не был таким интересным.

— Не знаю. Если послушать мою мамочку, возможно все. — Эдди повернулся к Бену. — Ее стараниями меня возят в приемное отделение раз или два в месяц. Я ненавижу это место. Там есть один санитар, так он сказал ей, что с нее пора взимать деньги за аренду. Она устроила такой скандал.

— Ну и ну, — покачал головой Бен. Подумал, что мать Эдди действительно странная. Он не отдавал себе отчета в том, что его руки по-прежнему теребят лохмотья свитера. — А почему бы тебе просто не сказать «нет»? Сказать: «Послушай, мама, все у меня в порядке. Я хочу остаться дома и смотреть „Морскую охоту“».[103]Что-нибудь эдакое.

— Ох, — выдохнул Эдди, и больше ничего не сказал.

— Ты — Бен Хэ-э-э-энском, так? — спросил Билл.

— Да. А ты — Билл Денбро.

— Д-да. А это Э-э-э-э-э…

— Эдди Каспбрэк, — пришел на помощь Эдди. — Я терпеть не могу, когда ты заикаешься на моем имени, Билл. Говоришь, как Элмер Фадд.[104]

— И-извини.

— Что ж, рад с вами познакомиться, — сменил тему Бен. Получилось как-то чопорно и неубедительно. Возникла пауза, но отнюдь не неловкая. За эту паузу все трое стали друзьями.

— Почему эти парни гнались за тобой? — спросил наконец Эдди.

— Они в-всегда за-а кем-то го-оняются, — вставил Билл. — Я не-енавижу этих мудаков.

Бен какое-то время молчал (онемел от восхищения), потому что Билл, как иногда говорила мама Бена, произнес Действительно Плохое Слово. Сам Бен никогда в жизни не произносил вслух Действительно Плохого Слова, хотя однажды написал его (очень маленькими буковками) на телефонном столбе в позапрошлый Хэллоуин.

— Бауэрс сидел рядом со мной на экзаменах, — ответил Бен. — Попросил списать. Я не дал.

— Ты, наверное, хочешь умереть молодым! — восхищенно воскликнул Эдди.

Заика Билл расхохотался. Бен резко повернулся к нему, понял, что смеются не над ним (трудно сказать, откуда он это узнал, но узнал), и улыбнулся.

— Наверное, — согласился он. — В любом случае ему придется ходить в летнюю школу, поэтому он и эти два парня напали на меня, и вот что из этого вышло.

— Т-ты вы-ыглядишь так, бу-удто они те-ебя у-у-убили.

— Я упал с Канзас-стрит. Покатился вниз по склону. — Он посмотрел на Эдди. — Я, наверное, увижу тебя в приемном отделении, раз уж об этом зашла речь. Когда мама взглянет на мою одежду, она точно отправит меня туда.

На этот раз расхохотались и Билл, и Эдди, а Бен тут же присоединился к ним. От смеха болел живот, но он все равно смеялся, пронзительно, даже немного истерично. Наконец ему пришлось сесть на берег, и чавкающий звук, который издал его зад при соприкосновении с мокрой землей, вызвал новый приступ смеха. Ему нравилось слушать, как его смех сливается со смехом других. Такого он еще никогда не слышал: не смех компании, это как раз не редкость, а общий смех, в который он, Бен, вносит свою лепту.

Он поднял глаза на Билла Денбро, их взгляды встретились, и этого хватило, чтобы они рассмеялись вновь.

Билл подтянул штаны, поднял воротник рубашки и принялся выхаживать по берегу с важным видом. Голос его разом стал другим.

— Я тебя урою, хорек. И ты мне мозги не компостируй. Я тупой, зато большой. Лбом могу орехи колоть. Могу ссать уксусом и срать цементом. Звать меня Лапочка Бауэрс, и я — главный дурак Дерри и окрестностей.

Эдди упал и катался по берегу, схватившись за живот и заходясь смехом. Бен согнулся пополам, голова оказалась между колен, слезы лились из глаз, сопли двумя широкими белыми полосами выползали из носа, а смеялся он как гиена.

Билл тоже сел, и мало-помалу все упокоились.

— Один плюс в этом есть, — наконец заговорил Эдди. — Если Бауэрс будет учиться в летней школе, здесь мы его не увидим.

— А вы часто играете в Пустоши? — спросил Бен. Такая идея не пришла бы ему в голову и за тысячу лет (учитывая репутацию Пустоши), но теперь, когда он попал сюда, она представлялась даже привлекательной. Собственно, ему очень нравилась эта полоска низкого берега, освещенная солнцем.

— Ко-о-онечно. Здесь з-здорово. И ни-икто н-нас н-не т-трогает. Мы бы-ываем тут часто. Ба-ауэрс и д-д-другие ни ра-азу з-здесь не по-оявлялись.

— Ты и Эдди?

— И Ри-и-и… — Билл покачал головой. Лицо его исказилось, напомнив мокрую тряпку, а в голове у Бена вдруг сверкнула странная мысль: Билл совсем не заикался, когда копировал Генри Бауэрса. — Ричи! — воскликнул Билл, помолчал, потом продолжил: — Ричи То-озиер обычно приходит сюда. Но се-егодня он по-омогает отцу п-прибираться на че-е-е…

— На чердаке, — перевел Эдди и бросил камешек в воду. Плюх.

— Да, я знаю его. Так вы, парни, часто сюда приходите, да? — Идея зачаровала его, и он вдруг почувствовал желание присоединиться к ним.

— До-о-овольно часто, — кивнул Билл. — И по-о-очему б-бы тебе не п-прийти сюда за-автра? М-мы с Э-Э-Э-Эдди пы-ытались по-остроить п-плотину.