— Он хотел на меня напасть!

Возможно, он и вправду собирался и уж точно, вот так выбежав за мной из переулка, выставил себя виноватым; и в глубине сердца я понимала, что черню одного дракона, чтобы спасти другого. Но нельзя было говорить такое — только не перед Сынами святого Огдо, которым довольно было любого предлога, чтобы обрушиться на саара.

Они столпились вокруг него, прижали к стене, и мне стало ясно, что я спровоцировала что-то гораздо более серьезное, чем могла предположить. В одной только этой группе было не меньше четырех десятков Сынов, их число росло с каждым днем с самого появления ардмагара.

Я встретилась взглядом с одним из них и с ужасом узнала в нем графа Апсига.

Он пытался скрыть свою личность — домотканая одежда, фартук сапожника, мягкая шляпа с черным пером — но ничто не могло замаскировать эти высокомерные голубые глаза. Он, конечно, увидел, как я выскочила из переулка, и теперь пытался скрыться, спрятав лицо и нырнув за своих товарищей, которые скандировали «Проклятие Червя» святого Огдо: «Око Небес, отыщи саара. Не дай скрываться ему меж нас, но яви пред нами нечестивого. Его бездушная бесчеловечность — будто знамя в прозорливых глазах праведников. И да очистим мы мир от него!»

Я отчаянно огляделась в поисках стражников и заметила, что они приближаются с севера целым верховым отрядом.

Они сопровождали королевские кареты по местам Золотых представлений. Сыны тоже их заметили и окликнули друг друга. Оставив лишь двоих держать Базинда, который безвольно повис между ними, остальные рассеялись по проезжей части так же, как стояли перед тем, как я вывалилась из переулка.

Сыны ждали здесь карету ардмагара.

Краем глаза я заметила, как Йозеф нырнул в переулок. Разумно с его стороны. Я видала в своей жизни уличные беспорядки: после первого раза уже ничего интересного.

Протолкнувшись через толпу, я добралась до переулка ровно в тот же момент, как стража добралась до первого ряда Сынов. Позади раздались крики, но я не обернулась посмотреть. Не могла. Я бежала прочь от поля брани со всех закоченевших ног.

Как оказалось, банды Сынов распространились по всему городу. Значит, не из-за меня начался самый ужасный бунт, какой наш город только видел, но это было слабым утешением. Сыны захватили мост Волфстут, а в районе складов кидались кирпичами. Я держалась переулков, но все равно нужно было исхитриться пересекать главные магистрали города, не раскроив себе череп. Орме повезло оказаться под землей. Я надеялась добраться до папиного дома. Вот я оказалась уже у собора; оттуда было видно, что на площади и на Соборном мосту творится настоящий кошмар. Стража захватила площадь, но Сыны воздвигли на мосту баррикаду, подожгли и позади нее держали оборону.

Кто-то испортил часы Комонота, поменяв дракону и королеве головы и поставив их в двусмысленную позу. На циферблате намалевали вопрос: «А когда грязные квиги уберутся домой?» Другая рука написала в ответ: «Только когда мы сами выгоним дьяволов отсюда!»

Собор мог дать мне убежище, пока стража отвоевывала мост. Не одна я на это понадеялась: в нефе собралось с полсотни людей, в основном детей и стариков. Священники согнали всех вместе и осматривали травмы. Не желая сбиваться в кучу с остальными, я тайком от священников обогнула Золотой дом с востока и тихо прокралась к южному трансепту.

Мегагармониум высился в своей нише под брезентом, защищавшим его от пыли и жирных пальцев. Я забрела за него, чтобы лучше разглядеть, а еще потому, что в занятой им капелле можно было укрыться от внимательных глаз священников. Позади мегагармониума располагались меха высотой мне по плечо. Неужели кому-то приходится сидеть здесь, беспрерывно раздувая их, и медленно глохнуть? Неприятная работенка.

Судя по всему, капелла пустовала давно; украшения со стен сняли, остались только следы позолоты в трещинах деревянных панелей. Можно было различить темные пятна там, где когда-то были нарисованы буквы. Потребовалось хорошенько прищуриться, но я наконец прочитала: «Нет Неба, кроме этого».

Девиз святой Йиртрудис. Я поежилась.

Надо мной под несколькими слоями побелки едва виднелся ее силуэт. Участок, с которого соскоблили лицо, был неровным, но вокруг него осталась ее тень: разведенные руки, волнующиеся одежды и… волосы? Я понадеялась, что это волосы, а не щупальца, или паучьи лапы, или еще что похуже. Различить можно было только очертания.

Снаружи послышалось бормотание, и я высунула нос из капеллы. В трансепте стоял Йозеф, граф Апсиг, уже без своей черноперой шляпы, и тихо разговаривал со священником. Тот повернулся ко мне спиной, но на шее у него висели янтарные четки. Я спешно отступила назад и присела за инструментом, глядя на их ноги между ножками скамейки. Посовещавшись, они обнялись, а потом разошлись. К тому времени как мне хватило смелости встать, Йозеф уже скрылся за южными дверьми.

Я прокралась обратно к главному перекрестку и постояла за Золотым домом, выискивая священника, с которым говорил Апсиг, среди тех, кто ухаживал за ранеными в нефе. Никто из них не носил янтарных четок.

Краем глаза я уловила в северном проходе нефа странное движение. Поначалу мне показалось, что фигура в капюшоне и сутане — монах, вот только двигался он как-то странно. Надолго застывал в неестественных позах, а потом почти незаметно двигался вперед. Это было словно смотреть целый день на стрелки часов или на облака в безветренную погоду — покой, перемежающийся всплесками минимального движения. Он, очевидно, пытался идти украдкой, но не был знаком с тем, как это обычно делается.

Я заподозрила, что вижу саара.

Пришлось затаиться, пока фигура не достигла северного трансепта, где мне открывался более удобный угол обзора. Я окинула крадущегося взглядом, узнала профиль и замерла.

Это был ардмагар.

Я прокралась за ним до затененной апсиды, сохраняя дистанцию. Пол в ней был мраморный и так гладко отполированный, что казался влажным. Сотни крошечных свечей отражались в позолоченном сводчатом потолке, наполняя мерцанием приправленный благовониями воздух. Теперь Комонот шел уже более-менее нормально. Он миновал мрачного святого Витта и лукавого святого Полипуса и вступил в самую дальнюю капеллу, где на троне восседала святая Гобнэ, круглощекая и дружелюбная, со своим благословенным ульем на коленях, увенчанная золотыми медовыми сотами. Глаза ее ярко горели неземным синим светом, белки светились белизной на полированном лице.

Комонот остановился, опустил капюшон и с улыбкой повернулся ко мне. Улыбка, исходящая от дракона, привела меня в замешательство; впрочем, она испарилась в то же мгновение, как он узнал меня. Ардмагар отвернулся обратно к Святому улью, который монахи весной выносили на улицу, чтобы там жили благословенные пчелы.

— Что тебе надо? — спросил Комонот, обращаясь к святой Гобнэ.

Тогда я обратилась к его прилизанным волосам:

— Вам не следует выходить в город без сопровождения.

— Я пересек город пешком без единого инцидента, — сказал он с величественным жестом. О меня разбилась волна запаха духов нелепой силы. — Никто не замечает монахов.