Все взгляды были обращены к Хранителю закона. Хранитель закона закрыл глаза и некоторое время молчал. Затем он сказал:

- Закон гласит, что моррелы не соблюдают обычаев людей. Они не связаны с нашим народом. Но в пятнадцатом году протектор Бекинсмаан повстречался с одним из них, по имени Тураналор, вождем моррелов клана Барсука из долины Исбандия, и на время праздника Банапис было установлено перемирие. Оно продолжалось три лета. Но когда Тураналор пропал в Эддерском лесу в девятнадцатом году, его брат Улмсласкор стал вождем клана Барсука. Он нарушил перемирие, убив все население крааля Дибриа. - Хранитель закона, казалось, рассказывал предания, как сам знал их. - Нашему народу случалось слушать слова моррелов, но необходима осторожность, ибо они склонны к предательству.

Гай показал на Аруту.

- Вы уже видели этого человека. Это Арута, принц Королевства, которое вы когда-то считали своим врагом. Теперь он наш друг. Он мой дальний родственник. Ему уже приходилось иметь дело с Мурмандрамасом. Он не из Арменгара. Выслушает ли его фольксраад?

Хранитель закона поднял руки в знак вопроса. Послышался хор голосов, выражавших согласие, и Хранитель показал, что принц может говорить. Арута выступил вперед.

- Я уже сражался с этим слугой дьявола.

Простыми словами он описал ночных ястребов, ранение Аниты, путешествие в Морелин. Он рассказал о предводителе моррелов Мураде, которого убил Бару. Он говорил о виденных им в пути ужасах и злодеяниях, причиненных Мурмандрамасом.

Когда он закончил, Амос поднял руки и заговорил:

- Я пришел к вам слабый и раненый. Вы вылечили меня, чужеземца. Теперь я один из вас. Я хочу сказать об этом человеке, Аруте. Я жил рядом с ним, сражался и за четыре года стал считать его своим другом. Он не обманывает вас. У него щедрое сердце и верное слово. То, что он сказал, может быть только правдой.

Гай крикнул:

- Так каким же будет ответ?

Вверх взметнулись мечи и факелы, и ответ эхом отразился от стен вокруг рыночной площади:

- Нет!

Гай стоял молча, а войско Арменгара бросало вызов Мурмандрамасу. Он стоял, сжав руки в кулаки, латные рукавицы подняты над головой, а гул голосов тысяч арменгарцев бушевал вокруг. Его единственный глаз горел огнем, лицо ожило, как будто мужество населения города смело его печали и усталость. Джимми показалось, что он видит возрожденного человека.

Хранитель закона дождался, пока шум утихнет, и провозгласил:

- Фольксраад постановил. Вот наше решение: ни один человек не выйдет из города, чтобы пойти на службу к Мурмандрамасу. Никто не осмелится нарушить закон.

Гай добавил:

- Возвращайтесь на свои места. Завтра битва начнется всерьез.

Толпа начала расходиться.

- Я ни на минуту не сомневался, что так и будет, - сказал Джимми.

- А все же этот темный брат с отметиной умеет обращаться со словами, - заметил Локлир.

- Это верно, - отозвалась Бронуин, - но мы воевали против моррелов со дня основания Арменгара. Между нами не может быть мира. - Она посмотрела на Локлира, и ее хорошенькое лицо посуровело. - Когда ты должен явиться на пост?

- Наше с Джимми дежурство на рассвете.

Бронуин и Криста переглянулись и кивнули друг другу. Бронуин взяла Локлира под руку.

- Идем со мной.

- Куда?

- Я знаю дом, где мы сможем остаться на ночь. - Она решительно повела его прочь через площадь, которая уже опустела.

Джимми посмотрел на Кристу.

- Он еще никогда...

- Бронуин тоже. Она решила, что если ей суждено завтра умереть, она, по крайней мере, узнает одного мужчину.

Джимми задумался.

- Ну что ж, по крайней мере, она выбрала доброго паренька. Они будут ласковы друг с другом.

Джимми пошел было прочь, но рука Кристы остановила его. Он оглянулся и увидел, что она изучает его лицо, освещенное факелом.

- Я тоже еще не познала ночных удовольствий, - сказала она.

Джимми вдруг почувствовал, как кровь приливает к лицу. За все время, проведенное вместе, Джимми так и не смог остаться наедине с Кристой. Они проводили все свободное время вчетвером, изображая пылкость чувств в темных переходах, но девушки всегда умудрялись сдерживать сквайров. Кроме того, они всегда чувствовали, что все это лишь игра. А теперь в воздухе ощущалось мрачное дыхание смерти, еще больше хотелось жить, даже если это всего на одну ночь. Наконец он промолвил:

- А я познал, но... всего дважды.

Она взяла его за руку.

- Я тоже знаю дом, где мы можем переночевать.

Она молча повела Джимми за собой. Он шел следом и ощущал, как в его душе зарождается что-то новое. Он чувствовал неизбежность смерти, и она ярко запечатлелась в страстном жизнеутверждающем желании. А с ним пришел страх. Джимми крепко сжал руку Кристы и пошел рядом.

Связные бежали вдоль стен, разнося приказы. Тактика арменгарцев была проста. Они ожидали. Едва занялся рассвет, они увидели, как Мурмандрамас выехал на гарцующем белом жеребце перед готовящимся к бою войском. Было ясно, что он ждет ответа. Но единственным ответом ему была тишина.

Арута убедил Гая ничего не предпринимать. Каждый час, оттягивающий атаку, мог стать часом, приближающим прибытие подкреплений. Если Мурмандрамас ожидал, что ворота распахнутся или что он получит открытый вызов, то он должен был разочароваться.

Его приветствовали лишь молчаливые шеренги защитников Арменгара на стенах города.

- О мои неразумные дети, почему вы сомневаетесь? Разве вы не собирали совет? Разве вы не видите все безрассудство сопротивления? Каков же тогда ваш ответ?

Ответом ему была тишина. Гай отдал приказ, чтобы никто не разговаривал, разве что шепотом, а тех, кому хотелось сказать колкость, следовало остановить, чтобы не дать Мурмандрамасу возможность начать атаку раньше, чем это необходимо. Конь под ним снова прогарцевал по кругу.

- Я должен знать! - выкрикнул Мурмандрамас. - Если я не получу ответа, доскакав до первой шеренги моего войска, то на вас обрушатся пламя и смерть.

Гай ударил кулаком в перчатке по стене.

- Черт меня побери, если я буду ждать еще пять минут. Катапульты!

Град камней размером с дыню пронесся над их головами и обрушился около Мурмандрамаса. Белый жеребец упал, разбрызгивая кровь. Всадник покатился по земле, и в него тоже попало несколько камней. На стенах бурно ликовали.

Но возгласы замерли, когда Мурмандрамас поднялся на ноги. Невредимый и даже не испачканный, он подошел к стенам на расстояние выстрела.

- Вы с презрением отвергаете мою щедрость? Вы отказываетесь от моего владычества? Тогда вы познаете смерть!