— Здравствуйте, — неуверенно выдохнула Лидия, снова открывая глаза.

— Добрый вечер.

Мирош помолчал, гладя кончиками пальцев светлые волосы, пока вездесущая конопатая горничная протирала лоб больной влажной тканью и поила Лидию с ложечки очередным полезным настоем. Наконец Марта завершила свои дела и исчезла из поля зрения.

— Лидия, я перед вами бесконечно виноват. Но все же выслушайте меня. Я хотел расстроить нашу помолвку и попросил короля о содействии в этом щепетильном вопросе. Мне казалось, он просто поговорит с вашим отцом и мы установим некую… компенсацию. Нас не связывали личные отношения, и мне представлялось, что я не совершаю ничего предосудительного и тем более непоправимого. Скажем прямо, я повел себя по-детски и позволил тому, кто мне не друг, взять на себя поручение, допустимое лишь для друга. Альбер воспользовался моей временной слепотой. Он не желал перемены в расстановке сил, какую мог дать альянс семей Тэль-Коста и Тэль-Даргов… Кузен нанял Тэль-Локта, хотя никогда не признается в своем участии. Впрочем, я знаю брата… Ложь отравила нас всех. В итоге разрушила и мою жизнь, и вашу. И судьбу еще одной очень хорошей женщины. Глупо оправдывать сделанное интересами страны и ценностью жемчуга. Нелепо. — Мирош устало прикрыл лицо руками и снова довольно долго молчал. — Мой брак с Эльзой недействителен. Ваш брак также фальшив. Где мой ребенок, цел ли он, не знаю и едва ли узнаю. Остается спасать вашего, хоть это еще возможно сделать. Я нашел того, кто состряпал запись о браке. Скажем так, я обсудил все вопросы и снял… осложнения. Он готов переписать лист целиком и вшить в книгу, а также под присягой подтвердить, что запись вполне верна, что иных никогда не было. Получится вот что: мы женаты более двух месяцев. Это мой ребенок, и я никому не позволю даже думать иначе.

— Зачем вы пытаетесь спасать меня? — тихо удивилась Лидия.

— Чтобы сохранить хоть что-то, дающее право жить и смысл жизни, — горько признал Мирош. — Нельзя же предать всех. Я больше никогда не посмею выйти в море. Она повелевала штормами, и такое предательство соленая вода не простит мне. Лидия, я пытался все сберечь и не понимал даже, что разрушаю лучшее в своей жизни. У меня и у вас, Лидия, много больше золота и земель, чем у короля… Но мы не можем вернуть себе радость, даже отдав все до последнего медяка. Знаете, это банально звучит, я почти смеюсь, когда выговариваю такие нелепые слова. Мы взрослые люди и… — Принц махнул рукой и горько усмехнулся.

— Мне не смешно, — признала Лидия. — Я понимаю, и я…

— Лидия, вам рано себя в чем-то винить, и я надеюсь, что для вас радость еще не утрачена, — задумался Мирош. — Вы никого не предали. Вы даже не вините меня, не ругаете и слушаете без возражений. Что же, будем переделывать запись?

— Как мы станем жить?

— Полагаю, как обычная семья, неплохо, — пообещал Мирош. — Даже лучше многих. По счастью, вы ничуть не похожи на Эльзу. Да и я не копия обманщика Эгриза. Не хочу вынуждать платить за наши ошибки еще одного человека, пока даже не родившегося. И надеюсь, что где-то далеко иные люди окажутся добры к моей Эльзе… Что скажете, звать писцов, градоправителя и свидетелей для публичного оглашения нашего тайного брака? Вам ничего не придется делать. Я сам все решу, лежите и отдыхайте. Просто скажите «да» или «нет».

— Надо же, вы меня уговариваете, — вяло удивилась Лидия. И неуверенно улыбнулась: — Придется учиться звать ваше высочество на «ты». Иначе нам не поверят. А моему ребенку действительно нужны отец и фамилия. Спасибо.

— Нашему, не путайся в словах. Еще ребенку требуется имя, и, если это допустимо, я сам выберу таковое. Итак, свидетели, — вроде бы оживился принц. — О, это занятно. Прежде всего, и прошу не морщиться, Магрис Тэль-Локт. Он подавится, но все подтвердит, а позже не сможет отказаться от своих слов. И твой брат, выловивший мерзавца вчера вечером на дороге в столицу.

— Значит, он мне не враг, — обрадовалась Лидия.

— Левин прекрасный человек, как можно такое думать! Отдыхай. Твоя Марта грозит мне кулаком, так что пора, ухожу. И не переживай, никто не посмеет обидеть мою жену. Даже король. Во второй раз я не позволю кузену мной играть, как мальчишкой.

— Это хорошо.

Лидия прикрыла глаза. Очередное снадобье, немедленно поданное горничной, обволакивало сознание теплом и безразличием. Так и надо. Отдыхать и не думать о плохом.

Мирош исчез. Спать не хотелось, и Лидия смотрела на пламя свечи. Танцующее, изменчивое и завораживающее. В соседней комнате перешептывались люди. Окала и кого-то ругала конопатая Марта. А вот и знакомые легкие шаги: мачеха. Только Натэлла ходит так уверенно и быстро, одним своим видом принуждая окружающих к вежливому молчанию.

— Как она? — явно спрошено у горничной.

— Да к лучшему развертается, — забубнила едва различимо Марта. — Отдыхают. Все у них благополучно.

Еще шаги, тоже знакомые, тяжелые и неспешные. Лидия улыбнулась. Вот и папа приехал. Дышит тяжело, явно зол. Но разве это главное? Он здесь, значит, все обойдется. Скрипнуло кресло.

— До темноты чтобы убралась из дома, — тихо и страшно вымолвил отец. Помолчал, и весь особняк словно сжался, не смея вздохнуть и скрипнуть, обрушивая гнев князя, пока что едва удерживаемый… — Слышала? У моего слуги получишь деньги по договору. Я разрываю его. Подарки можешь забрать. Всё.

Лидия раскрыла рот, как выброшенная на берег рыба. Закрыла, задохнулась и даже закашлялась. Как же так? За что? Ее-то за что? Самым страшным было молчание мачехи. Легкие шаги стали удаляться. Еще немного — и стихнут.

— Ната! — закричала, как ей казалось, Лидия. Получился жалкий шепот. — Ната!

За дверью засуетились: расслышали. Отец невнятно рявкнул, прогоняя остановившуюся на полушаге бывшую жену.

— Ната! — От собственного бессилия и безголосия на глазах выступили слезы обиды.

— Иду, — негромко ответила мачеха.

Шаги все так же уверенно пересекли комнату, дверь приоткрылась. Натэлла выглядела не лучше принца Мироша: бледная, осунувшаяся. Одетая непривычно просто, без прически и румян. Села на край кровати, улыбнулась, хотя было ей совсем не весело. Погрозила пальцем. Было удивительным то, что она по-прежнему собою владела и тон голоса ничуть не изменился, как и посадка головы, как и привычка расправлять плечи и не сутулиться, бесконечно и пока что бесполезно прививаемая падчерице.

— Не получится у меня отлупить тебя, негодная девчонка. А следовало бы, ну нет покоя от тебя, ну нету… Зачем звала? Тебе полагается спать.

— Папа!

— Ты взялась капризничать всерьез, — удивилась мачеха.

Князь пересек комнату и нехотя устроился в кресле, мрачно глянул на бывшую подругу. Перевел взгляд на дочь, бледную и почти прозрачную:

— Что тебе?

— Мы с принцем Мирошем женаты третий месяц, — осторожно заверила саму себя Лидия. — А ты не сделал мне подарка.