— Нет, — ответила Сара. — Все это может быть предлогом, чтобы выманить нас с поста. Мы останемся здесь.

— Поняла.

— Послушай, ты же еще ученица, — сказала Сара. — Ты не должна покидать город одна. С тобой есть кто–то из мастеров?

— Тебя плохо слышно… что–то связь прерывается, — я переключила рацию на внутреннюю связь.

— Тебе еще придется объясняться по этому поводу, — заметил Дейл.

— Упремся — разберемся, — ответила я. — Поехали в Порт, посмотрим, что там происходит.

— Да, поезд должен уже быть там, — согласилась Санчез, — и моя команда тоже должна быть там.

Дейл вернулся в кресло водителя, и мы покатили дальше. Весь остаток пути мы с Лореттой сидели молча, стараясь не встречаться взглядами.

Дейл вел машину к городу на сумасшедшей скорости. Подъезжая к Порту, мы увидели, что поезд стоит в своем шлюзе.

Санчез слегка приободрилась:

— А как мы попадем внутрь?

— Обычно мы вызываем по рации кого–нибудь из РБП- специалистов, дежурящих в грузовом шлюзе, — ответил Дейл. — Но поскольку никто не отвечает, мне придется надеть скафандр, выйти из ровера и открыть шлюз снаружи.

— Сперва проверь поезд, — посоветовала я. — Через окна вагона можно заглянуть на территорию Порта.

Дейл кивнул и повел машину дальше. Мы миновали грузовой шлюз и остановились возле поезда, окна которого оказались значительно выше, чем окна ровера, так что единственное, что нам было видно, — это потолок вагона.

— Ладно, держитесь, сейчас я организую вид получше. — Дейл проделал какие–то манипуляции с контрольной панелью, и кабина начала подниматься. Оказывается, ровер Боба был оснащен еще и ножным подъемником. Собственно, а почему бы и нет? У него и так были все дополнительные опции, какие только можно себе представить.

Когда мы поравнялись с окнами поезда, Санчез ахнула. Я бы тоже ахнула, я просто не хотела, чтобы она меня слышала.

По всему вагону в беспорядке лежали тела рабочих. Кто- то остался на своем месте, кто–то лежал вповалку в проходе. Возле одного из них была лужа рвоты.

— Что за… — еле выдавил Дейл.

— Это же мои люди! — Санчез отчаянно вертела головой, пытаясь заглянуть во все уголки вагона.

Я прижалась носом к стеклу, стараясь разглядеть картину получше:

— Они еще дышат.

— Ты уверена? — спросила она.

— Да, посмотри вон на того парня в синей рубашке. Видишь, живот движется.

— Это Майкл Мендес, — она чуть расслабилась. — Да, я тоже вижу движение.

— Похоже, они упали прямо там, где стояли, — заметила я. — Возле двери шлюза нет толпы.

Дейл показал на люк поезда:

— Дверь между шлюзом и Портом открыта. Я вижу Кенийский флаг на станции.

Я задумчиво наморщила лоб:

— Дело в воздухе.

Они оба вопросительно посмотрели на меня.

— Что–то не так с воздухом. Пассажиры поезда были в порядке, пока водитель не открыл дверь на станцию, после чего все они потеряли сознание.

Дейл в отчаянии сцепил руки:

— Как раз тогда, когда мы уничтожили плавильню. Это не может быть простым совпадением.

— Само собой, это не совпадение! — заявила Санчез. — Кислород поступает по прямому трубопроводу из плавильного цеха в купол Армстронга. Откуда, по вашему мнению, город получает воздух?

Я схватила ее за плечи:

— Но у вас же должны быть установлены какие–то датчики безопасности? Вентили там или еще что–то?

Она сбросила мои руки:

— Они предназначены для того, чтобы устранять небольшие утечки, а не противостоять серьезному взрыву!

Дейл принялся монотонно изрыгать ругательства:

— Черт… черт… взрыв произошел в замкнутом пространстве купола. Ты слишком хорошо заварила швы на убежище и газам просто некуда было деваться. Единственным выходом для газа оказался кислородный трубопровод. Вот дерьмо!

— Погоди, — торопливо сказала я, — это невозможно. Система жизнеобеспечения отслеживает состав поступающего в купола воздуха. Кислород же не закачивают напрямую в город?

— Ты права, — Санчез немного успокоилась. — Они проверяют поступающий воздух на наличие углекислого газа и монооксида углерода. Они также отслеживают примеси метана и хлорина, просто на случай внезапной утечки в плавильном цехе.

— А как они это проверяют? — спросила я.

Она подошла к другому окну, стараясь получше разглядеть своих рабочих:

— Проводят тесты с жидкими реагентами, которые меняют цвет в присутствии молекул нежелательных элементов. Плюс компьютерный мониторинг для мгновенной реакции.

— Следовательно, все дело в химических соединениях, — задумалась я. — Ты же химик? Что, если при взрыве в плавильном цехе образовались какие–то новые соединения? Что–то, что Служба жизнеобеспечения не в состоянии была отследить?

— Надо подумать, — сказала Санчез. — Там мог быть кальций, хлорин, алюминий, кремний…

— Метан, — добавила я.

— О’кей, если все это сложить, получаем хлорметан, дихлорметан, хлор… боже мой!

— Что? Что?!

Она схватилась за голову:

— Метан и хлорин в сочетании с высокими температурами дают несколько производных, большинство из которых безвредны. Но они также образуют хлороформ.

Дейл облегченно вздохнул:

— Слава богу, ничего страшного.

Но Санчез прижала ладонь к губам, пытаясь заглушить рыдания:

— Они умрут. Они все умрут!

— Что ты несешь? — спросила я. — Это же просто хлороформ. Сонный газ, вот и все, не так ли?

Санчез покачала головой:

— Это ты фильмов насмотрелась. Хлороформ вовсе не безвредный анестетик. Это смертельно опасный газ.

— Но они же по–прежнему дышат.

Она дрожащей рукой отерла слезы с лица:

— Они потеряли сознание практически мгновенно, что означает, что концентрация газа в воздухе была не ниже пятнадцати тысяч единиц на миллион. При такой концентрации вещества в воздухе они все погибнут в течение часа. И это еще лучший вариант.

Меня словно молотком ударили. Я застыла в кресле, не в силах двинуться. Я сидела, дрожа и пытаясь подавить подступившую тошноту. Мир вокруг посерел. Я попыталась глубоко вдохнуть, но мне удалось только всхлипнуть.

Мой мозг заработал с бешеной скоростью.

Так, в активе: я, Дейл и эта противная сучка. Луноход, два скафандра. Полные баллоны воздуха, которого, увы, недостаточно, чтобы заполнить весь город. Сварочное оборудование. Плюс к этому еще два РБП-специалиста (Сара и Арун), но они были слишком далеко, чтобы чем–то помочь. У нас имелся лишь один час, чтобы разрешить эту проблему, и они никак не успели бы вернуться до этого.