Следователь и эксперты-криминалисты произ­вели осмотр места происшествия, набросали схему, долго искали и в конце концов нашли отскочившую от бетона, сильно деформированную, сплющенную пулю, которую немедленно и препроводили в поли­этиленовый пакетик. Что касается периферии, то были внимательнейше обследованы все возможные точки, откуда мог быть произведен выстрел, но ров­ным счетом ничего не нашли — ни гильз, ни глуши­телей, ни оружия.

— Ясно одно, — сказал Данилов, когда степногорские криминалисты уже свертывали свои чемо­данчики, — бил классный снайпер, и нужен был ему только Турецкий. Если бы он не наклонился, тут была бы сейчас совсем другая картина.

— Похоже, вашему другу крупно повезло дваж­ды, — заметил один из коллег-степногорцев. — Били из мощного оружия, в момент встречи с пре­пятствием пуля имела еще очень большую скорость, и его могло запросто отправить на тот свет рикоше­том. У него сквозное ранение?

— Да что вы, какое сквозное! — разозлился Да­нилов. — Вы ж сами сказали: крупно повезло. Ране­ние по касательной, но и этого хватило. Контузия будь здоров... Шок, кровопотеря...

— Да уж, — оглядев номер, согласились специа­листы. — Когда он очнется?

— Это же медики! — воскликнул Миша. — От них никогда ничего толком не добьешься.

В • приемном покое городской больницы, куда доставили Турецкого, как оказалось, тоже труди­лись люди понятливые. Все сообразили без долгих объяснений и положили именитого москвича в ре­зервную маленькую палатку-бокс в самом конце ко­ридора на третьем этаже отделения экстренной хи­рургии.

С комфортом устроив шефа, Рыжков прямо из ординаторской больничного отделения, согласно распоряжению Турецкого, обзвонил городскую ад­министрацию, сообщил о случившемся в приемную

губернатора, связался с местным отделением «Ин­терфакса» и редакцией информации Степногорского телецентра. Но первым делом он позвонил про­курору области Золотову, с которым у них уже ус­пели сложиться по-настоящему славные и не только деловые отношения. Это был, пожалуй, единствен­ный человек из их здешнего ведомства, которому Турецкий, повинуясь какому-то внутреннему голо­су, доверился с первой минуты знакомства. Цель звонка была проста: обеспечить строжайшую охрану пострадавшего, усилив охрану больницы опытными оперативниками, готовыми к любой встрече.

Рука, использованная для кровопускания, боле­ла, но на это было решительно наплевать. Он лежал и думал, что открыл, кажется, лучшее в мире, уди­вительное средство от депрессии. Надо только по­ставить человека под выстрел, дать ему услышать над ухом этот характерный, ни на что не похожий короткий свист, а после позволить прочувствовать происшедшее. И уж будьте уверены: любую депрес­сию как рукой снимет, если, конечно, наш фигу­рант не неудачливый самоубийца.

А в девятнадцать часов в программе новостей местного телевидения прозвучало ожидаемое сооб­щение.

— А теперь тревожное известие, — с нескрывае­мым волнением произнесла женщина-диктор. — Как только что сообщили в редакцию службы ин­формации, сегодня в нашем городе было совершено покушение на старшего следователя по особо важ­ным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации Александра Борисовича Турецкого. Со­гласно сведениям, полученным из областного Уп­равления внутренних дел, в результате выстрела не­известного снайпера-киллера Александр Борисович Турецкий получил ранение в голову и доставлен в одну из больниц нашего города. Сейчас медики бо­рются за его жизнь. Возбуждено уголовное дело.

Следователь Турецкий прибыл в наш город, чтобы оказать содействие местным правоохранительным органам в расследовании обстоятельств трагических событий на площади Свободы. Наверное, многие видели его на своих экранах всего несколько дней назад. Из этой студии он обращался к жителям го­рода с просьбой оказать помощь следствию, сооб­щить о сведениях, которыми они располагают. Пре­ступный мир ответил подлым выстрелом из-за угла. Хочется верить, что Александр Борисович выживет, что преступники, покушавшиеся на его жизнь, будут схвачены, что с нас, как с хозяев, не сумевших уберечь от подлого посягательства своего гостя, будет снято это позорное пятно.

А сейчас вы увидите фрагмент видеозаписи того выступления господина Турецкого...

А еще через час то же сообщение в сокращенном виде было распространено и передано по всем об­щероссийским каналам телевидения, по телеграф­ным кабелям и по радио.

И конечно, его услышала у себя на кухне Ира Турецкая, Ирина Генриховна, сидевшая в тот мо­мент на кухне и грустно смотревшая на собственное дитя, Нину Александровну, расправлявшуюся с це­лебным немецким йогуртом. Как всегда бывает, в первую секунду ей показалось, что это просто по­слышалось, но фамилия прозвучала вновь, потом еще раз... Чашка выпала у нее из рук и разлетелась осколками по всей кухне. Ирина даже не вскрикну­ла, просто опустилась на стул в какой-то простра­ции. Заложило уши, потемнело в глазах...

— Мамочка, мамочка, телефон звонит! Это, на­верное, папа! — запищала Нинка, убежала в комна­ту и вернулась с черной трубкой радиотелефона.

Ирина схватила ее, прижала к уху.

— Ирочка! — взволнованным севшим голосом, не пытаясь скрыть волнение, заговорил Мерку­лов. — Мы получили это сообщение час назад, а только что его передавали, вы слышали, наверное...

И в ту же секунду в их разговор вклинились коротенькие сигналы со станции.

— Костя, перезвоните, это междугородка!..

Что-то щелкнуло, и она услышала далекий не­знакомый мужской голос:

— Ирина Генриховна, это вы? С вами говорит помощник Александра Борисовича.

— Что там с ним, говорите скорей! — закричала Ирина, вдруг поняв, как она на самом деле любит этого своего Турецкого. И если вдруг сейчас...

Мужской голос в трубке пропал...

— Да говорите же! — крикнула она.

— Слушайте внимательно, — снова возник муж­ской голос. — Все, что услышите, делите на шест­надцать. Вы поняли меня? На шестнадцать. На шестнадцать! Просто так надо! Больше ничего ска­зать не могу.

— Так он жив? Жив? — закричала Ирина. — Он действительно только ранен?

— Я сказал все, что мог. Не волнуйтесь, все будет в порядке! Передайте всем нашим, кому сможете.

Ирина недоверчиво уставилась на черную труб­ку. Наконец, кажется, поняла. Через минуту снова позвонил Меркулов, и она торопливо передала ему все, что услышала.

— Фу ты! — облегченно вздохнул Костя. — Видно, у них там положеньице не из легких, а сооб­щить нам сюда что да как — пока невозможно. На­верно, боятся прослушки. Непонятно, как Миша изловчился. И ведь знаете, может быть, он тоже сейчас, чтобы позвонить, жизнью рисковал. Ну все, успокойтесь!

Но тут Меркулов явно переборщил и переоце­нил остроту ситуации, в которой оказались его под­чиненные. Миша Данилов, соединившись с Мос­квой, жизнью ничуть не рисковал. Поспешно выйдя из здания больницы, откуда тоже не стоило звонить, он сел в первый попавшийся автобус, проехал не­сколько остановок, вошел в первый дом и позвонил в первую же дверь.