— Например? — нахмурился Гхулам.

— Например, играя по правилам британцев. Делай карьеру юриста, твое образование это позволяет, и ты не только порадуешь родителей, но и будешь готов взять бразды правления страной в свои руки, когда британцы уйдут.

— И когда же это произойдет? — спросил Гхулам язвительно. — Через пятьдесят лет? Через сто? Нет! Никогда они не откажутся от власти по собственной воле, это не в правилах империалистов. Они лишь кормят людей обещаниями, выполнять которые и не думают.

— Неправда, — возразил Рафи. — Такие люди, как Тэлфер и Бозуэлл, не скрывают намерения обучать индийцев, чтобы передать лесоводство в наши руки. Это произойдет еще на нашем веку.

— Ты так долго жил среди британцев, что стал верить их лжи, — усмехнулся Гхулам. — Ты даже говоришь, как они. Благодаря таким, как ты, они себя здесь прекрасно чувствуют — вы беретесь за всякую низкооплачиваемую работу в надежде на то, что однажды вас повысят по службе. Но они лишь смеются у вас за спиной, смеются над тем, как вы копируете их внешний вид и манеры.

Рафи его слова уязвили. В его памяти живо воскресло воспоминание: Брекнэлл высокомерно похлопывает его по спине: «Хан, присмотри за лошадьми, дружок».

— Не смей оскорблять своего брата! — закричал Абдул, теряя терпение. — И прекрати со мной пререкаться. Я запрещаю тебе путаться с этими гхадарами.

— Ты не можешь мне этого запретить.

Абдул вскочил на ноги, опрокидывая стул.

— Если ты ослушаешься, я вышвырну тебя из своего дома, ты меня понял?

Гхулам тоже резко поднялся.

— Я люблю тебя, отец, — сказал он, свирепо сверкая глазами, — но дело, за которое мы боремся, выше семейных связей. Я не могу и не хочу останавливаться.

Напоследок он метнул в старшего брата дерзкий взгляд. Рафи терзали протиречивые чувства. С одной стороны, Гхулам поступает неправильно, подвергая себя серьезной опасности. Но с другой стороны, он не мог не восхититься его страстной преданностью своему делу. Рафи со своими однокашниками вроде Макгинти могли часами говорить о новом мироустройстве, основанном на свободе и равенстве, а Гхулам готов был претворять свои идеи в жизнь.

Рафи печально покачал головой. Развернувшись, его младший брат стремительно вышел из комнаты.

Ни отец, ни сын долгое время не нарушали воцарившегося молчания. Абдул подошел к окну и сквозь кованую решетку изумленно наблюдал за тем, как его непокорный сын пересек двор и, даже не оглянувшись, вышел в ворота.

Рафи поднял опрокинутый стул и тоже подошел к окну, доставая сигареты.

— Закурим, отец?

Абдул отрицательно покачал головой. В его глазах блестели слезы.

— Чем мы заслужили такое непослушание детей? Вначале ты сбежал в армию и столько лет жил вдали от нас. Из Рахмана вообще не вышло ничего путного. Теперь вот Гхулам стал революционером. Только Амир женат и Нура вышла замуж. Почему вы не хотите получить приличную работу и остепениться, женившись на тех, кого мы вам подыщем?

Рафи прикурил, досадуя, что разговор принял такой оборот.

— У меня уже есть приличная работа, папа.

— Это работа в джунглях! — отрезал Абдул. — Ты то мыкаешься по чужим углам, то живешь в палатке, как бедуин.

— У меня скромные запросы, — улыбнулся Рафи.

— Да, но когда ты женишься, твои запросы существенно возрастут. Дом по соседству почти отремонтирован. Туда будет не стыдно привести жену.

Сердце Рафи замерло. Разговоров о его женитьбе не было с зимы, и он надеялся, что родители уже примирились с его холостяцким образом жизни. Но отец с прежним упрямством принялся за старое, надеясь на этом фронте отыграться за свою неудачу с Гхуламом.

— Пойди поговори с матерью. У нее на примете есть очень хорошая девушка из приличной лахорской семьи. Ее отец банкир. А заодно попробуй образумить свою сестру Фатиму.

— Фатиму? — удивленно переспросил Рафи.

Его скромная сестра Фатима являла собой образец дочернего послушания. Одна из лучших учениц колледжа Святой Марии, она прилежанием доказала неправоту своей консервативной родни, утверждавшей, что на образование девушки бессмысленно тратить деньги.

— Она хочет стать женским врачом. Ты можешь вообразить себе подобное безумие?

Присвистнув, Рафи потушил окурок.

— Может, тебе удастся повлиять на нее больше, чем…

— Чем на Гхулама?

— Не упоминай больше имени этого мальчишки в моем присутствии, — сказал Абдул дрогнувшим голосом, отворачиваясь к окну.

* * *

Каждый раз, когда Рафи приходил на женскую половину большого отцовского дома, в котором нетрудно было заблудиться, к нему возвращалось душевное спокойствие. Его мать жила как затворница, но при этом умудрялась знать обо всем, что происходило во внешнем мире. Она не получила образования, но стремилась дать его своим детям и любила, когда они читали ей по памяти стихи. Внешне она во всем беспрекословно подчинялась своему мужу, но в действительности именно она принимала решения, касающиеся их семейства.

Благодаря знакомству с мисс Драммонд, директрисой колледжа Святой Марии (мать принимала ее, когда открылся новый учебный корпус, возведенный строительной компанией отца), Фатима смогла поступить в эту престижную школу для девочек. Рафи подумал о том, не было ли это с самого начала задумано его матерью: чтобы Фатима стала одним из первых женских врачей в Лахоре и лечила таких, как она, ведущих затворнический образ жизни на женской половине?

Он нашел мать и сестер сидящими в тени внутреннего двора. К их негромкому разговору примешивались журчание фонтана и щебет птиц в ветвях шелковиц.

Рафи обнял мать.

— Садись выпей с нами шербета, — предложила она, похлопывая по подушке рядом с собой. — Вижу по твоему лицу, что Гхулам тебя не послушался. Твой отец обвиняет меня в том, что я чрезмерно баловала его в детстве. Возможно, это так и есть, но он всегда хотел изменить мир к лучшему.

Рафи сел на корточки.

— Не сиди, как крестьянин, — упрекнула его Нура, сестра. — Ты же не в джунглях.

Она была на сносях и обильно потела.

Плюхнувшись на подушки, Рафи подмигнул Фатиме и взял ягоду инжира с блюда с фруктами, стоявшего перед ними. Фатима, как всегда, сидела молча, внимательно слушая, что говорят старшие женщины. Возможно, она стеснялась его присутствия, но из-за ее замкнутости Рафи никогда не знал, о чем она думает. Мать выразила уверенность в том, что Гхулам останется со своими радикальными товарищами.

— Постарайся убедить его не прерывать с тобой связь, Рафи, — сказала она с тревогой в голосе. — Тогда мы хотя бы будем знать, не попал ли он в тюрьму.

— Не волнуйся о Гхуламе, — пренебрежительно отозвалась Нура. — Он прибежит домой, как только его нужно будет выручать из очередной неприятности. Нам следует побеспокоиться о Фатиме. Отец уже сказал тебе?