моей судьбе и убедить Его Величество наказать меня лишением титула и ссылкой на север.

— За что вас наказывать? Вы добились успеха!

— Еще не всё закончено, сэф, и у императора будут основания разгневаться на меня. Помогите мне, проявите свое знаменитое милосердие.

— Обещаю вам, — кивнул кардинал.

— Я не буду использовать ваш секрет против вас… Если вы не используете знания обо мне против меня же.

Доран покинул Догир.

На работе его уже ждала стопка протоколов и секретарь виконта Оленского — тучная дама выдающегося роста, но крайне медлительная, вечно теребящая свое пенсне.

— Виконт просил передать этот протокол лично вам и выслушать, что прикажете, — она с поклоном протянула бумаги.

— Раз виконт опустился до просьбы ко мне, значит, дело серьезное? — спросил Доран со смешком и забрал бумаги.

В первой строке имя допрашиваемой — Шаитария.

— Как интересно… С этой девушкой я буду работать лично. Передайте виконту, что нам нужно удостовериться в правдивости слов этой Шаитарии.

Глава 14

Киоре улыбалась разбитыми губами. Дознаватель, лысый карлик, двоился перед глазами. Руки, прикованные к железному стулу, выворачивало от боли. Запах крови. Запах железа. Пота. Скрип перьевой ручки писчего по бумаге — в застенках Особого управления регламент допроса соблюдали строго, только записывали выборочно. Впрочем, об этом в бумагах не было и слова.

— Ты смеешь обвинять его светлость в преступлениях?!

— Я заявляю, что граф Соренор создал туманных тварей для арены, и он же выпустил их на улицы Тоноля, чтобы запугать императора!

Писчий неуверенно посмотрел на дознавателя, не спеша зафиксировать признание. Карлик махнул ему, и ручка заелозила по жесткой бумаге.

— Я специально стала одной из заговорщиков, я искала встречи с графом, ведь он убил моего отца! И узнала это! Разоблачите графа, и император вас озолотит! А мне дайте посмотреть, как он умрет в муках! Или позвольте перегрызть ему глотку!

Сердце тяжело билось о сломанные ребра — еще утром, когда Доран посмотрел на нее так пристально, она поняла: всё будет не так, как они хотели. Но и не ожидала, что ее правда обыщут, отберут кинжал и так сильно изобьют.

— Ничего не поделать. Графу придется прибыть к нам. Он должен увидеть эту…

Писчий замолчал, указав кончиком ручки на девушку.

— Твое имя.

И новый удар в щеку. Кажется, она лишилась зуба…

— Шаитария, — выдавила Киоре, закрывая глаза.

Мутило от вони, от смешения мерзких запахов, от тесноты допросной. Единственная свеча, казалось, раскалила воздух до температуры пустыни, а карлик топал, как горгулья. Едва дыша, она шептала молитву: только бы получилось, только бы удалось! Только бы Доран придумал что-нибудь!.. А уж она… Она правда готова зубами перегрызть глотку Соренору!

Киоре подавилась на вдохе и захлебнулась кашлем: огненная боль прошила тело. Запрокинув голову, осторожно выдохнула ртом. Писчий и дознаватель ушли. Мысли путались, крутились вокруг Соренора, кружилась комната. Где же, где же граф? Отчего не спешит навстречу судьбе?

Прошла ночь и день, ей дважды приносили воду, прежде чем явился граф, драматично завернутый в черный плащ, а вместе с ним — Доран, как никогда ранее похожий на каменное изваяние.

— Я не знаю этой девицы! — заявил граф в присутствии дознавателя. — Идемте, ваше сиятельство, нам нужно поговорить!

— Да, ваша светлость, я многое хочу услышать от вас, — заметил Доран, задерживаясь в камере, чтобы выйти последним.

Уходя, он выронил из рукава кинжал. Ее кинжал!..

Герцог и граф расположились в кабинете; за окном темнело, и Истиаш внес лампы.

— Это правда Шаитария… Она же Киоре, верно? — усмехнулся Соренор. — Дерзкая и глупая девчонка! Такими глупостями ей мне не навредить!

— Да. Теперь расскажите мне, как пробудить ловцов.

Он откинулся в кресле, и волосы паутиной разметались вокруг головы — неаккуратно, неопрятно, но только таким и мог быть граф Соренор. Ленивый хищник, он выглядел довольным и расслабленным.

— Достаточно слить раствор, в котором они находятся, и, если в помещении тепло, они очнутся сами. Запомните, ваше сиятельство, ловцы будут подчиняться тому, кого первым увидят при пробуждении. Скажите, что ждет Киоре?

— За клевету против дворянина полагается ссылка на рудники, но, при желании, пострадавший от лжи может потребовать смерти. Что скажете, ваша светлость?

— Разумеется, меня устроит только смерть. Но старость сентиментальна… Я хотел бы поговорить с ней на прощание. Ее отец был моим другом…

Доран улыбнулся краешком губ:

— Ваше право, граф. Надеюсь, разговор в допросной вас устроит? Мне не хотелось бы переводить куда-то столь ловкую мошенницу, как Киоре.

— Устроит лишь в том случае, если мы с ней останемся наедине на несколько минут, ваше сиятельство. Могу ли я просить о таком?

Доран поднялся из-за стола:

— Пожалуйста, ваша светлость, как вам будет угодно.

Соренор замер, как будто почувствовал тщательно скрываемую герцогом насмешку, но, качнув головой, пошел следом за Дораном.

— У вас есть пять минут, ваша светлость. Я подожду здесь. Если не кричать очень громко, сквозь эту дверь ничего не слышно.

По приказу Дорана стражник открыл замок, распахнул дверь. Киоре подняла голову, и взгляд ее, полный ненависти, достался графу…

— Ну, здравствуй, убийца, — улыбнулась она, откидываясь на спинку стула, когда Доран закрыл дверь снаружи, оставив ее наедине с мужчиной.

За минувшие годы Соренор приобрел лишь еще немного седины, в то время как Киоре стала совсем другим человеком… Сейчас главное — не показывать боли. Она освободилась от кандалов, как и в прошлый раз, вывихнув пальцы, и сидела, спрятав руки за спиной, в которых сжимала кинжал.

— Я так и знал, что Киоре — это ты, Шаитария. Что тебе не жилось спокойно? Зачем было лезть в прошлое?

— Ты убил моего отца и спрашиваешь, почему же я решила отомстить? Ты странный человек!

— Не дерзи! Ты проиграла. Жаль, что твой талант сгинет…

Он подошел и ухватил ее за подбородок, поднимая голову и рассматривая лицо. Что-то он прочитал в ее глазах и за мгновение до атаки отклонился, и кинжал, что должен был вспороть шею, пролетел по воздуху.

— Охрана! — завопил граф, и заткнуть его не получилось, только истошный крик вышел, когда она вцепилась зубами ему в щеку, прыгнув на мужчину.

Она — слаба от боли, он — старый человек, отнюдь не великой силы. Вцепившись в длинные волосы, Киоре запрокинула ему голову, повиснув на его теле. Граф метался, пытаясь расплющить ее о стену, вопил… Но теперь ее кинжал не промазал — твердой рукой она провела по шее. Они вдвоем рухнули на пол, и Киоре оказалась под стариком — лишь одна ее рука с кинжалом и торчала.

Его сердце, стукнув в