Финн глубоко вдохнул и закрыл лицо руками, не двигаясь с места, дожидаясь, пока схлынет волна горя.

– Мистер Клайд? С вами все в порядке? – спросил кто-то из толпы.

– Что будет дальше с Бонни и Клайдом? – повторил все тот же репортер, явно заметив реакцию на свой вопрос.

– Бонни и Клайд давным-давно умерли, – ответил Финн, открыл дверь арендованной машины и втиснулся на переднее сиденье.

Отец последовал за ним, повернул ключ зажигания, и они медленно выехали с парковки, наконец оставив весь этот цирк позади.

∞

– У тебя больше ничего нет? – спросил отец. Они уже какое-то время бесцельно двигались вперед без конкретного направления. Отец был убежден, что репортеры попытаются их догнать, поэтому ехал, не останавливаясь.

– Что?

– Я об одежде. На тебе смокинг. Больше у тебя ничего нет? – вновь спросил Джейсон Клайд, указывая на шикарный костюм сына.

Финн оттянул галстук-бабочку, который все еще висел у него на шее под воротником, но легко развязался, стоило к нему прикоснуться. Финн скомкал его и сунул в карман, где лежал кошелек. Что ж, хотя бы кошелек у него остался. Уже неплохо, пожалуй.

– Нет. Больше ничего. – Все остальное он растерял. Часть его пожитков до сих пор лежала в «Блейзере», остальные были разбросаны по разным штатам. Еще несколько вещей остались в семьсот четвертом номере отеля «Бордо»: кожаная куртка, джинсы, ботинки, подаренные Шайной, и футболка, которую Бонни купила для него в Оклахоме. Набор для бритья и щетка тоже были там. И вещи Бонни: красные сапоги и розовый пуховичок. Наверное, все это уже забрал персонал отеля. Может, какая-нибудь горничная оставила вещи себе. Или их прямо сейчас продавали на онлайн-аукционе.

– Значит, ты женился на этой девушке? – Отец все время поглядывал на кольцо у Финна на пальце.

Наверное, пора его снять. Все кончено. Это был воображаемый роман. Но Финну отчаянно не хотелось этого делать. Может, чуть позже.

– Да. Женился.

– И где она?

– Уехала, наверное. Не знаю, пап.

Отец посмотрел на него, наморщив лоб, одной рукой придерживая руль, а другой потирая подбородок, как будто пытался решить сложную задачу. Финн хорошо знал этот взгляд и понимал его значение, хотя уже много лет не виделся с отцом. Они несколько раз созванивались после выхода Финна из тюрьмы, но и только. Джейсон Клайд по-прежнему оставался худым и высоким и все так же сутулился, будто сгибаясь под тяжестью собственного ума. У него были яркие голубые глаза и редеющие каштановые волосы. Цвет глаз Финн – как и Фиш – унаследовал от него, а светлые волосы – от матери, имевшей скандинавские корни. Телосложение, вероятно, тоже досталось ему с генами матери, учитывая, что дед и дядя Финна с материнской стороны были похожи на настоящих викингов.

– Почему ты приехал, пап? – спросил он.

Отец отнял руку от подбородка и положил ее на руль.

– Мне позвонила Бонни. Сказала, что сейчас я тебе очень нужен. Да я и сам так считал.

Финн кивнул, стараясь не обращать внимания на то, как сердце замерло при звуке ее имени. Значит, ей не совсем на него плевать, раз она потрудилась позвонить его отцу.

– Ты и раньше был мне нужен.

– Да, знаю. Но тогда у меня не было ответов ни на один вопрос. А теперь… мне кажется, я их нашел.

– Неужели? – Финн издал смешок, больше похожий на всхлип, отвернулся и невидящим взглядом уставился в окно, за которым проносились пальмы, зеленые кусты и магазины.

– «Блейзер» стоит у меня в Сент-Луисе. Я думал приехать на нем сюда, чтобы сразу отдать машину тебе. Но дорога заняла бы слишком много времени, а я хотел забрать тебя из тюрьмы. Я прилетел утром и сразу направился сюда. Пришлось подождать, пока копы разберутся с документами.

– Значит, ты приехал, чтобы забрать меня в Сент-Луис? – Финн нащупал кнопку на дверце и опустил стекло. Ему было нечем дышать.

– Да, если ты захочешь.

Финн поднял брови.

– Если я захочу? – Он снова рассмеялся, и опять из горла вырвался странный, незнакомый всхлип. В груди заныло, и он положил руку на сердце, прогоняя боль. – Разве я когда-то получал то, чего хотел? Не припомню, чтобы хоть раз такое было.

Он хотел Бонни. Хотел ее больше всего на свете. И получил – всего на несколько бесценных дней. На одну потрясающую ночь. И все, теперь она ему не принадлежит. Да и не принадлежала никогда. Но он так хотел быть с ней. Ужасно хотел.

– Почему? – Отец снова перевел взгляд с дороги на Финна.

– Почему? Что «почему», пап? – Он вскинул руки, стукнул ладонями по приборной панели и выругался, когда кольцо блеснуло на солнце.

– Почему ты никогда не получаешь то, чего хочешь? – Джейсон Клайд озадаченно нахмурился, и Финн сразу вспомнил, как сильно иногда раздражал его отец этой смесью наивности и проницательности, сосредоточенности и рассеянности, ума и непроходимой глупости.

– Потому что я постоянно гонюсь за чем-то… за кем-то… Я все время делаю неправильный выбор, – неловко закончил Финн, взмахнув руками от досады.

– Значит, ты хочешь того, чего хотеть не следует?

– Это, блин, не парадокс какой-нибудь, пап! Не математика. Это моя жизнь. Я говорю о людях, которых люблю. Нет такой волшебной формулы или неизвестной, благодаря которой уравнение сойдется.

– Ты прав, Финн. Но для таких, как мы с тобой, все в жизни парадокс. Мы обречены по десять раз все обдумывать. Это мы умеем лучше всего. Вот только иногда ответ очень прост. И в математике, и в жизни.

– Да ладно? И какой же ответ, пап? Я люблю женщину, которую мне не вернуть, так же как не вернуть Фиша. По-моему, это ни хрена не просто.

– Уверен?

– Ее бабуля нанесла мне визит. И сообщила, что Бонни не желает меня видеть, что все это было ошибкой. Брак будет расторгнут. Просто временное помешательство. Она сказала, что Бонни психически больна. Что последние две недели были результатом нервного срыва. Даже денег мне предложила, чтобы я больше не лез к Бонни.

Джейсон Клайд еще сильнее нахмурился:

– Я разговаривал с Бонни. Ни за что не подумал бы, что она чокнутая.

– О, она чокнутая, поверь. – Финн попытался рассмеяться, но не смог. Было слишком больно. Поэтому он просто продолжил: – Бонни чокнутая, но в хорошем смысле. В самом лучшем. Она импульсивная и непредсказуемая. И такая грустная. – Он сцепил зубы. Ему вспомнилось, как Бонни стояла на мосту, заплаканная, с огрызками светлых волос на голове, и сердце у него сжалось от мучительной боли. Удивительно, как она сохранила хоть какие-то остатки рассудка, учитывая, в какой семье она выросла. – Но она все равно умеет смеяться, несмотря на все горести. Умеет любить. Она добрая и даже слишком щедрая. – Он беспомощно покачал головой. – И просто невыносимая порой. Мне частенько хочется свернуть ей шею.