или что-то в этом роде, потому что они практически ведут безмолвный разговор одними глазами.

Я начинаю раздражаться. — Одной из вас лучше сказать мне, что, черт возьми, происходит.

Тесса поджимает губы и хватает меня за ворот рубашки. Она приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать меня, но я удерживаю ее за плечи. О мой Бог.

— Ты не вернешься в пентхаус, — говорю я, когда все кусочки мозаики складываются воедино.

Она вытирает слезы рукавом своей толстовки и качает головой. — Блэр была права две недели назад, и она все еще права сейчас. Я тебе не подхожу.

— К черту Блэр и ее гребаное мнение, — огрызаюсь я. — Нет. Мне все равно. Мы делаем это, по-моему.

Я хватаю ее за руку и тяну в противоположном направлении, к входной двери, которую она должна избегать любой ценой. Моя машина ждет у входа, где ее припарковал парковщик, и я вижу множество людей с микрофонами и камеры, ожидающие моего заявления.

— Ашер, что ты делаешь? — Она пытается остановить меня, но я не двигаюсь с места.

— Я устал позволять этой мегере управлять моей жизнью, и я чертовски уверен, что устал жить без тебя. Я больше этого не сделаю.

Когда мы проходим через парадную дверь, я отпускаю ее и кладу руку ей на поясницу. Камеры сверкают вокруг нас, но мое внимание остается прикованным к Тессе. Я веду ее к машине и открываю пассажирскую дверь, чтобы помочь ей сесть. Как только она оказывается в безопасности внутри, я подхожу к толпе репортеров.

Ашер, кто это?

Это та таинственная женщина, с которой ты проводил время?

Как ее зовут?

Я выпрямляюсь и прочищаю горло, вытаскиваю из кармана заметки, которые Блэр написала для меня, и бросаю их прямо в мусорное ведро. Камеры устрашающие, и их по меньшей мере двадцать.

— Я знаю, многие из вас волновались, так как я провел последние два дня в этом невероятном медицинском учреждении, — начинаю я. — Извините за испуг, но я могу обещать вам, что я в добром здравии. В субботу вечером у кого-то из моих очень близких была неотложная медицинская помощь.

— Все в порядке? — Спрашивает один из репортеров.

Я киваю. — Да, спасибо вам. Здешние врачи выдающиеся, и я сделаю очень щедрое пожертвование больнице, как только у меня появится такая возможность.

Другой протягивает свой микрофон. — Извините, мистер Хоторн, но я не был бы репортером, если бы не спросил. Кто это у тебя в машине? Некоторые говорят, что это Тесса Каллахан, и она ваша ученица.

Оглядываясь на Тессу, я улыбаюсь. — Это Тесса. Она моя ученица… — Я проглатываю комок в горле. — …моя девушка и женщина, в которую я влюблен.

Вспышка камеры усиливается, и толпа репортеров приходит в неистовство. Я поднимаю одну руку.

— Это все вопросы, на которые я буду отвечать сегодня. Я прошу о конфиденциальности в течение этого времени. Спасибо вам.

Развернувшись, я ухожу и сажусь на водительское сиденье своей машины, не обращая внимания на отвисшую челюсть Тессы. Едва я выезжаю со стоянки, как звонит мой телефон. Я нажимаю кнопку, чтобы ответить на звонок, на рулевом колесе.

— Привет, Блэр.

— Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? — Она кричит в трубку. — Ты хоть представляешь, что ты только что сделал? Ты только что спустил свою карьеру в унитаз! Я никак не смогу это исправить.

Я сворачиваю на дорогу и вливаюсь в поток машин. — Что ж, тогда хорошо, что тебе не нужно этого делать.

— Извини?

Моя рука находит руку Тессы, и я снова переплетаю наши пальцы. — На случай, если это было непонятно, ты уволена, Блэр. Я отправлю тебе по почте твой последний чек.

— Что? — Визжит она. — Ты не можешь меня уволить! После всего, что я сделала, для—

В машине становится тихо, когда я нажимаю кнопку завершения разговора, пока Тесс не начинает хихикать, качая головой.

— Что?

Она смотрит на меня с недоверием. — О, я не знаю. Ты только что выдал нас всему чертову миру и уволил свою сучку-публицистку — и все это за последние три минуты.

Она права, я так и сделал — и ни одна чертова частичка меня не сожалеет об этом. Моя репутация может быть разрушена к завтрашнему дню, но пока она рядом со мной, все остальное не имеет значения.

Я пожимаю плечами. — Что я могу сказать? Я последовал твоему совету и добился того, чего хотел, без всяких ограничений.

Ее глаза закатываются, когда она фыркает, но я вижу намек на улыбку, которую она пытается скрыть. Я еду по городу, наконец-то чувствуя себя свободным. Только когда я чувствую, что чей-то пристальный взгляд прожигает меня насквозь, я поворачиваю голову. Я оглядываюсь и вижу ухмыляющуюся Тессу.

— Не хочешь поделиться?

Она прикусывает губу. — Значит, ты влюблен в меня, да?

Я хихикаю, поднимая наши соединенные руки и целуя тыльную сторону ее ладони. — Не-а. Ты слишком молода для меня.

Из нее вырывается смех, и это как музыка для моих ушей. — Ты такой старый человек. Очевидно, что я встречаюсь с тобой только из-за наследства.

30

ТЕССА

Телефон звонит постоянно до конца дня и еще пару дней после. Все хотят услышать от Ашера заявление о его «запретных отношениях», как им нравится это называть. С уходом Блэр у нас не было большого опыта в том, как со всем этим справляться. Тем не менее, Колби удалось найти кого-то, кто специализируется на подобных ситуациях.

Она милая и значительно лучше по сравнению с предыдущей. Когда Ашер упомянул, что другой публицист придет поговорить с ним, я сразу же отказался от этой идеи. Я так боялась, что она войдет и попытается выгнать меня, как это сделала Блэр. К счастью, это совсем не то, что произошло.

Она говорит со мной как с человеком, а не как с проблемой, от которой ей нужно избавиться. Она рассказала нам с Ашером о том, как мы можем запечатать все записи о моем прошлом, и даже как получить судебный запрет против папарацци, чтобы они не могли находиться за пределами здания и следовать за нами, куда бы мы ни пошли. Ей даже удалось повернуть повествование о наших отношениях так, чтобы Ашер не выглядел жутким педофилом. Дело в том, что я совершеннолетняя, и мы состоим в отношениях по обоюдному согласию.

Когда мы выходили из больницы, у меня не было намерений возвращаться сюда. Несмотря на то, как она зла на меня, Леннон согласилась спрятать меня в ее доме. Я думала, что я не подхожу Ашеру, и ему было лучше без меня. Черт возьми, я все еще так думаю, но он