– Она наша лучшая сотрудница, – звучал из громкоговорителя его голос. – Такая молоденькая, а ответственности больше, чем у тех, кто вдвое старше. Таких людей поискать.

Райм и Женева обменялись улыбками.

Тут позвонили в дверь. Белл и Сакс мгновенно посерьезнели и потянулись к оружию. Райм заметил, что Селлитто все еще напуган; он опустил взгляд на пистолет, но рукой не шевельнул. Его пальцы легонько потирали кожу на щеке, словно пытаясь вызвать джинна, который унял бы тревогу на душе.

В дверях показался Том и обратился к Беллу:

– Пришла некая миссис Бартон из школы. У нее с собой какая-то запись с камеры наблюдения.

Женева испуганно замотала головой.

– Нет, – прошептала она.

– Пригласи ее к нам, – распорядился Райм.

В комнату вошла крупная негритянка в лиловом платье. Белл представил ее присутствующим. Она кивнула каждому по отдельности. Как большинство консультантов, которых Райму доводилось встречать, женщина не выказала никакой реакции, заметив его недееспособность.

– Здравствуй, Женева, – сказала она.

Девушка кивнула. Ее лицо застыло в неподвижную маску. Райм хорошо представлял себе ход ее мыслей, ту угрозу, которую для нее олицетворяет миссис Бартон, – алабамское захолустье или детский приют.

– Как твои дела? – продолжила женщина.

– Хорошо, спасибо, – с несвойственным ей почтением отозвалась девушка.

– Тебе, наверно, туго приходится, – сказала миссис Бартон.

– Бывало полегче.

Женева старательно хохотнула. Получилось искусственно. Бросив на женщину взгляд, она тут же отвела глаза в сторону. Бартон сказала:

– Я поговорила с десятком людей насчет того мужчины, который ошивался вчера у школы. Только двое или трое вспомнили, что кого-то видели. Описать его никто не сумел, не считая того, что он цветной, одет в куртку армейского покроя и поношенные рабочие ботинки.

– Кое-что новенькое, – вставил Райм. – Про ботинки.

Том добавил на доску новую запись.

– А вот кассета из нашей службы охраны.

Женщина передала Куперу стандартную бытовую видеокассету, и тот включил просмотр.

Райм подкатился к самому экрану и вгляделся в картинку, чувствуя, как от натуги напряглись шейные мышцы.

Пользы от записи было не много. Камера охватывала только школьный двор, а не прилегающие тротуары и улицы. У самого края кадра можно было разглядеть нечеткие фигуры прохожих. Без особой надежды на то, что удастся вытянуть из нее что-то полезное, Райм велел Куперу отправить кассету в лабораторию в Квинсе для цифровой обработки. Техник заполнил форму доверенности на передачу улики, упаковал кассету и вызвал машину.

Белл поблагодарил миссис Бартон за содействие.

– Все, что в наших силах. – Она помолчала, оглядывая девушку. – Да, Женева, мне очень надо встретиться с твоими родителями.

– С моими родителями?

Бартон медленно кивнула.

– Должна сказать, я разговаривала с несколькими учениками и учителями, и почти все сказали, что твои родители не особенно интересуются школьной жизнью. Никто их даже не видел.

– У меня отличная успеваемость.

– Ну, это мне хорошо известно. Мы очень довольны твоей успешной учебой, Женева. Но суть школы – во взаимодействии родителей и детей. Мне хотелось бы с ними поговорить. У них есть сотовые?

Женева оцепенела.

Повисла давящая тишина, которую нарушил голос Линкольна Райма:

– Должен открыть вам правду.

Женева опустила глаза, стиснула кулаки. Глядя на миссис Бартон, Райм сказал:

– Я только что говорил по телефону с ее отцом.

Все, кто был в комнате, уставились на него.

– Так они вернулись?

– Нет, и не вернутся в ближайшее время.

– Как?

– Я сам попросил их не приезжать.

– Да? Почему? – Бартон нахмурилась.

– Я так решил. Чтобы обезопасить Женеву. Спросите хотя бы у Роланда Белла… – Райм бросил на детектива короткий взгляд, и каролинец кивнул – вполне уверенно для человека, не имеющего ни малейшего представления о том, что происходит. – Иногда, организуя защиту свидетелей, нам приходится изолировать их от семей.

– Я о таком не слышала.

– Иначе, – продолжал сочинять Райм, – преступник может использовать родственников жертвы, чтобы выманить ее в удобное для себя место.

Бартон кивнула:

– Логично.

– Роланд, как это у вас называется? – Райм снова одарил Белла взглядом, затем сам предложил ответ: – Изоляция зависимых лиц… Кажется, так?

– ИЗЛ, – кивая, подтвердил Белл. – Именно так и называется. Очень серьезная методика.

– Что ж, спасибо за объяснение, – сказала консультант. – Но твой дядя будет за тобой присматривать?

На этот раз ответил Селлитто:

– Нет, мы считаем, что Женеве лучше пока оставаться здесь.

– В отношении ее дяди мы также решили использовать ИЗЛ, – пояснил Роланд. Из уст полицейского-южанина, с его тягучим произношением, сомнительное заявление прозвучало особенно правдоподобно. – Хотим вывести его из поля зрения.

Бартон приняла все за чистую монету – Райм видел это по выражению ее лица.

Женщина повернулась к Женеве:

– Ну что же, когда все закончится, пусть они обязательно мне позвонят. Ты, похоже, справляешься с ситуацией, но стресс не проходит бесследно. Мы соберемся и все вместе обсудим некоторые вопросы. – Затем, улыбнувшись, добавила: – Нет такой беды, которую нельзя было бы исправить.

Изречение, которое наверняка было запечатлено на табличке или на кофейной кружке в ее кабинете.

– Наверное, – уклончиво сказала Женева. – Там посмотрим.

Когда женщина ушла, девушка повернулась к Райму:

– Не знаю, что и сказать. Я вам так благодарна!

– Я главным образом исходил из собственных интересов, – смущенно пробормотал Райм. – Не могу же я каждый раз, когда у нас возникнет к тебе вопрос, звонить в Службу защиты детства и искать тебя по приютам.

Женева рассмеялась:

– Прикидывайтесь сколько хотите. Все равно спасибо.

Она подошла к Беллу и объяснила, какие книги, одежду и прочие вещи надо забрать для нее из подвала на Сто восемнадцатой улице. Детектив сказал, что взыщет со лже-дяди те деньги, которые она ему заплатила.

– Он ничего не отдаст, – сказала Женева. – Вы его плохо знаете.

Улыбнувшись, Белл добродушно сказал:

– О да, отдаст все до цента. – Из уст человека с пистолетом это прозвучало вполне убедительно.