Женева ушла к себе в комнату. Заглянув туда, Белл увидел, что девушка сидит на кровати и что-то ищет в открытой сумке.

– Мисс, я могу быть как-то полезен? Есть не хочется?

– Нет, я порядком устала, – сказала Женева. – Пожалуй, займусь сейчас уроками, может, немного вздремну.

– Верная мысль. После всего, что вам пришлось пережить.

– Как офицер Пуласки? – спросила Женева.

– Я недавно разговаривал с его начальником: по-прежнему без сознания. Врачи не могут сказать, что с ним будет. К сожалению, другими вестями порадовать не могу. Я собираюсь попозже его проведать.

Девушка достала какую-то книгу и протянула ее Беллу:

– Передадите ему от меня?

Детектив взял книгу.

– Разумеется, обязательно… Только вот… не знаю… Даже если он и очнется, вряд ли будет в состоянии сам читать.

– Будем надеяться на лучшее. Если он очнется, может, кто-нибудь ему почитает. Ему это может помочь. Ну знаете, послушать историю. И еще скажите ему или его родным, что внутри есть талисман на удачу.

– Вы очень добры, мисс.

Белл закрыл дверь и прошел в гостиную. Позвонил сыновьям и сказал, что скоро будет дома. Потом связался со своими людьми на всех постах, которые доложили, что все спокойно.

Усевшись в гостиной, он стал дожидаться дядю Женевы, надеясь, что тот купит побольше продуктов: его бедную племянницу явно не мешало подкормить.

Алонсо Джаксон медленно продвигался к дому Женевы Сеттл по узеньким переулкам, зажатым между городскими домами Западного Гарлема.

Однако сейчас он был не Джакс-заключенный с походкой подстреленного, не кровавый король граффити из Гарлема прежних дней, а безымянный придурковатый бродяга в затертых джинсах и сером свитере с украденной из универмага тележкой, набитой туго свернутыми газетами и пустыми банками из мусорного бака. Он не рассчитывал, что кто-то купится на такую уловку, увидев его вблизи, – для заурядного уличного бомжа Джакс выглядел слишком уж чистым. Но ему и не требовалось одурачивать всех подряд, только некоторых, например, тех копов, что стерегли Женеву.

Из одного переулка через дорогу – в другой. До задней двери дома, который показал ему этот засранец – Кевин Чини, оставалось около трех кварталов ходу. Приличное место, черт бы его побрал. На душе снова стало дерьмово, вернулись горькие воспоминания о собственных рухнувших планах обзавестись семьей.

«Сэр, я должен с вами поговорить. Мне жаль, но ваш мальчик… Нам не удалось его спасти». – «Мальчик?» – «Я сожалею, сэр. Мы сделали все возможное, уверяю вас, но…» – «У меня мог быть сын…»

Он выбросил эти мысли из головы. То и дело выравнивая тележку, которую все время уводило влево, иногда бормоча что-то себе под нос, Джакс медленно, но верно шел вперед. Вот будет прикол, если его загребут за краденую тележку. Хотя, если подумать, ничего веселого тут нет. Придерутся к тебе из-за такой вот мелочи, а там и пушку найдут. Дальше – пробьют по компьютеру, и… глазом моргнуть не успеешь, как снова загремишь в тюрягу. Снова в «Буффало», а то и куда похуже.

Грох, грох… Маневрировать по замусоренным тротуарам с тележкой на разбитом колесе – врагу не пожелаешь. Но подобраться к приличному дому в зажиточной части Гарлема можно только по задним дворам. Маячить на тротуаре у парадного входа – значит сразу вызвать подозрение, катить же свои пожитки в тележке по переулку – не такая уж невидаль. От богатых остается больше мусора, да и качеством он здесь получше будет. Нормальный бродяга скорее направится промышлять в Западный Гарлем, чем в центральный.

«Далеко еще?»

Джакс – бездомный бродяга – поднял голову и прищурился, оценивая расстояние. Всего два квартала. Почти на месте, почти дошел.

У него где-то свербело.

Для таких пациентов, как Линкольн Райм, это могло иметь буквальный смысл. В шее, плечах и голове чувствительность сохранилась – остаточные тактильные ощущения, без которых он был бы рад обойтись. Невозможность дотянуться до места, где чешется, для паралитика сущее наказание.

Но сейчас его донимало не физическое ощущение.

Что-то было не так. Только что именно?

Том задал ему какой-то вопрос, но Райм не отозвался.

– Линкольн?

– Не видишь – я думаю.

– Нет, конечно. Этот процесс происходит внутри, – парировал его помощник.

– Тогда помолчи.

«Что же не так?»

Очередной беглый взгляд: таблицы с уликами, словесное описание, письма, вырезки, странное выражение лица «Повешенного»… Но свербящее беспокойство как будто не вяжется ни с одной из улик.

А следовательно, не стоит принимать его во внимание. Надо вернуться к…

Райм слегка наклонил голову. Почти ухватился за мысль, но она все-таки ускользнула.

Какая-то нестыковка – чьи-то слова, сказанные накануне, не вязались с другими.

И вдруг:

– Ах ты, черт побери! – вырвалось у него. – Дядя!

– Что такое? – спросил Мэл Купер.

– Господи, дядя Женевы!

– А что с ним?

– Женева говорила, что он приходится братом ее матери.

– Ну и?

– Когда мы последний раз говорили с ним по телефону, он сказал, что разговаривал с братом.

– Ну, он, вероятно, так назвал своего зятя; вроде муж сестры для него как брат.

– Когда говорят о своем зяте, то так всегда его и называют… Компьютер, набрать номер – абонент Белл.

Зазвонил сотовый, и Роланд мгновенно, на первой же ноте, нажал кнопку ответа – эта мелодия означала, что вызов пришел с домашнего номера Линкольна Райма.

– Говорит Белл.

– Роланд, ты у Женевы?

– Да.

– Меня с твоего сотового никто рядом с тобой не услышит?

– Нет. Говори, я слушаю.

Детектив машинально откинул борт пиджака и расстегнул ремешок кобуры, в котором покоился больший из двух его пистолетов. Ни голос, ни рука не дрогнули, хотя сердце на пару ударов в секунду ускорило темп.

– Где Женева?

– У себя в комнате.

– А дядя?

– Не знаю. Ушел в магазин.

– Послушай. Он прокололся. Сказал, что он брат ее отца. Она говорила, что он брат ее матери.

– Черт! Он самозванец!

– Найди Женеву и оставайся с ней рядом, пока мы с этим не разберемся. Я сейчас направлю к вам еще пару машин.

Белл мигом очутился у комнаты девушки. Постучал в дверь, но ответа не последовало.

Чувствуя, как быстро заколотилось сердце, он выхватил из кобуры «беретту».