Но я не понимаю, что может изменить ситуацию. У меня есть ребёнок, я воспитываю его одна. Ему 11. И это меня держит. Я не могу его бросить и пойти митинговать. Что меня заставит выйти? Я часто думаю над этим. Боюсь, что ничего. Страх за ребёнка, что меня посадят, что его отнимут, страшнее всего остального.  Лично меня ничто не заставит ""что-то делать"", пока я не буду понимать, что мои действия реально на что-то влияют. Когда я увижу мощную, способную на ощутимые изменения силу, то обязательно примкну к ней. А до тех пор даже самые страшные вещи не подвигнут меня к действиям, т.к. что-то реально изменить мои листовки, граффити и посты не смогут, а получить за них реальный срок можно легко.  Думаю, что сейчас бы вышла, если бы поняла, что все готовы, большинство идёт, тысячи идут. Не знаю, каким бы образом поняла. Чувствую, что это позор, такое ожидание всех, но выходить на площадь в одиночестве (даже 50 человек - одиночество сейчас) - уже нет. Увы... Тихонечко писать ""нет войне"" - мой потолок сейчас. Ужасно.  Для меня станет триггером если моего сына возьмут на войну ( а он не уехал и не собирается)  Начну действовать, если поднимется достаточная сила. Сейчас меня просто посадят, или разорят штрафами и ни кто этого не заметит  Все события, которые могли спровоцировать меня, случились уже полтора года назад. Но быть одиночным героем, как Навальный, я не готова. Если (когда) начнется массовый протест, тогда я к нему присоединюсь. Сразу.  Лично для меня ответ - ВЕРА. Вера в то, что есть возможность изменить ситуацию, что есть люди (много людей), которые также выйдут и будут против. Я очень верила раньше, верила и поддерживала. Очень верила в возможность изменить ситуацию в Беларуси - они были так близки! К сожалению сейчас вместо веры бессилие и безысходность. Я не чувствую в себе сил быть героем и идти на одиночный пикет, чтобы быть избитой, изувеченной и арестованной, посаженной в тюрьму. Я знаю, что не вынесу этого. И не готова к этому.  В первую неделю войны три ночи писала граффити по району. Потому что было ощущение, что чуть-чуть подтолкни - и люди очнутся. Хотела пойти на митинг, но у нас не было. Потом год назад ночью перед 1 сентября покрасила баскетбольный щит на школьной площадке в желто-голубой цвет - потому что достали репетициями линейки с флагами россии. Это чисто для меня, чтоб не чувствовать себя тварью дрожащей. Потом листовки три вечера клеила. Одна висела два месяца, никто не срывал. Возможно, никто и не читал. Потом началась мобилизация, и стало казаться - ну чего ж вам еще, люди, теперь-то очнетесь? С тех пор пока потребности не чувствую, потому что не вижу, на что это повлияет. А вот если появится снова такое ощущение, то сделаю, что смогу.  Для меня триггером для действий и выхода на митинги станет, скорее всего, если обьявят всеобщую мобилизацию и призовут моего мужа, который один кормит всю нашу семью, у нас двое детей, сын и дочь.... Я, в целом, если б не имела семьи, скорее всего уже не раз бы стояла с плакатом у Красной площади, но родные не разрешают. Пока что, всё что я могу, это постить антивоенные сториз в инстаграмме, твитере и фейсбуке. Но моя аудитория - мала...  Думаю над Вашим вопросом второй год. Не нахожу четкого ответа, но наметки есть. 1. Когда будет вера, что все можно изменить (реально изменить, не на словах и в мечтах и будет пример или что-то подобное); 2. Когда пойму, что нас много. Много (миллионы) тех, кто не хочет мириться с происходящим; 3. Когда буду знать, что конкретно нужно сделать (д.б. лидер). Вообще, конечно, очень страшно..",ЧИТАТЕЛИ ОТВЕЧАЮТ НА МОЙ ВОПРОС | Библиотека Бориса Акунина,https://babook.org/posts/297?fbclid=IwAR25yHMIDthtZtDFuLOK8Jb-Eef0IMAFaZsFFnXfhPFwqbXNwFQZM8RG0ZQ,2023-08-06 00:58:06 -0400

"Андрей Никулин - Раз мучал вас несколько дней, дорогие друзья,... | Facebook","Раз мучал вас несколько дней, дорогие друзья, цитатами из пайпсовской ""Русской революции"" в итоге должны наверное последовать некие выводы из текста. Вот они. Логику и тактику действий большевиков нельзя оправдать или поддержать, но понять вполне можно. Особенно с учетом предыдущего опыта Парижской коммуны и революции 1905-го года, которые, по устойчивому мнению, были разгромлены из-за неготовности идти до конца, следования определенным принципам, идеалам и общей ""половинчатости"". В этот раз правящая группа и, прежде всего, Ленин, решили отвергнуть и пожертвовать всеми условностями, большинством прежних лозунгов и идеалов ради победы. Главное было - получить и удержать власть. Чтобы потом иметь возможность ею распорядиться ""во благо народа"". Ради этого можно было быть циничными, жесткими и избавиться от ""интеллигентской мягкости"". Власть, в итоге, они получили и удержали, только вот в процессе борьбы оказалось потеряно само идейное ядро их программы. На каждом очередном этапе, находясь перед выбором между ""идеалистическим"" и ""реалистическим"" сценариями выбирался, практически всегда, последний. В итоге оказалась власть ради самой власти, не более. Вместо ""общества будущего"" жесткая и жестокая полицейско-бюрократическая машина, могущая только поддерживать и приращивать саму себя, во многом более суровая реинкарнация прежнего имперского аппарата.  Понимание этого проскальзывает в ряде реплик Ленина уже в 20-х годах, но быстро исчезает вместе с ним самим, а после, уже в сталинское время дискуссии на данную тему и вовсе стали невозможны. Вот так и выплеснули вместе с водой ребенка. Жестокость и бесчеловечность большевистских репрессивных методов очевидна. Однако, если присмотреться, они всего-только ""творчески"" развивают опыт прежнего царского времени. Действительно, где же еще им было учиться? Привлечение войск для подавления народных восстаний, расстрела митингов и демонстраций в империи широко практиковалось, за неимением серьезного жандармско-полицейского аппарата, институт заложников в позднее время не применялся, но его можно обнаружить в кавказских или польских войнах, а уж принцип ""коллективной ответственности"" широко использовался как при погромах, так и при взаимоотношении с крестьянской общиной, где за грехи и недоимки одного отвечали все. Цензура, репрессии, объявление ""подозрительными"" целых социальных страт и народностей, бессудные или ускоренные казни, жесткая политика ""русификации"", депортации, политическая полиция, отрицание ценности отдельной человеческой жизни - все это так или иначе можно найти в царском багаже. Наследникам оставалось только изучить, творчески развить и усилить акценты. Вдобавок отдельным аргументом часто стояла недавняя мировая бойня на 10 миллионов погибших, развязанная ""империалистическими странами"", в сравнении с которой любые отдельные жертвы смотрелись для озверевших от военной крови палачей уже несущественными.