кислорода, она надо мной сжалилась и отпустила, позволяя развалиться на подушках. Правда, валялась я не долго: вспомнились последние слова девушки о знаменательном дне, и я подскочила, как ужаленная.

— Как сегодня?!

Со всеми этими свиданиями совсем память растеряла… Конечно, церемония была назначена на двенадцать часов, а я не собиралась особенно прихорашиваться, но нервы всё равно натянулись до предела.

— Так, спокойно, сначала выдохни, — приказала Сашка; я попыталась, но сердце ухало, как паровой молот и успокаиваться отказывалось. — В восемь часов у тебя маникюр и макияж, в девять тридцать — парикмахер, мы всё успеем. Твоё платье уже подготовлено и висит у бабушки в комнате, а Стас поехал за твоей бабушкой. И знаешь, мне кажется, он сегодня нервничает даже больше, чем ты.

Это прозвучало настолько противоестественно, что я даже хихикнула. Стас всегда такой собранный и спокойный, ни за что не поверю, что он может нервничать, хотя всё когда-то бывает в первый раз.

— Не веришь? — хмыкнула подруга. — Видела бы ты, как он вчера костюмы мерил — будто от этого выбора его жизнь зависит. Весь мозг мне вынес, пока я его к психиатру не послала. Думаю, он, когда вернётся, ещё и тебе его вынесет: твоё-то мнение для него теперь важнее всех.

Невольно почувствовала, как покраснели щёки, когда вспомнила день, как мы сказали его родным, что решили встречаться. Валентина Игнатьевна даже всплакнула и не забыла добавить, что родители Стаса и Саши тоже были бы рады за нас обоих. А Сашка весь вечер прыгала кузнечиком, чуть не задушила меня в объятиях и почти до ночи не давала покоя своими расспросами — благо пришедший Стас быстро выпроводил её за дверь. Он теперь частенько оставался у меня ночевать, правда, всё было более чем пристойно: мы просто засыпали в объятиях друг друга.

Хотя по утрам я всегда просыпалась от его настойчивых поцелуев.

Когда первая волна паники отступила, я откинулась обратно на подушки: всё равно не понимаю, зачем Сашка разбудила меня так рано. Парикмахер, как и визажист, должен был приехать на дом, так что мне даже особенно шевелиться не нужно, в университет меня отвезёт Стас, а в машине с водителем за нами поедут обе наши бабушки и Сашка — всё-таки, выпускной в университете случается не каждый день.

Непонятно только, из-за чего Стас такую панику развёл.

Поняв, что заснуть мне так и не удастся, я вытолкала Сашку за дверь и направилась в ванную, чтобы хоть как-то привести мозги в порядок и немного расслабиться. Контрастный душ помог прийти в себя и напомнил, что меня ждёт обычный выпускной, коих до меня были тысячи и после меня они не закончатся. Всего лишь очередная ступень на пути взросления и далеко не самая важная — у моей бабушки вообще восемь классов и никакой «вышки», но прожила далеко не худшую жизнь.

Завернувшись в халат, выплываю обратно в комнату и открываю шкаф; глядя на все эти новые чехлы, которыми без моего ведома набил шкаф Стас, меня пробрал смех: дай ему волю, и остановить его будет практически невозможно. Если честно, я ещё даже не заглядывала внутрь ни одного из них — ни из любопытства, ни из вежливости. Он сказал, что я должна привыкнуть к таким подаркам, раз уж дала согласие встречаться с ним, но я всё равно чувствовала себя неуютно. В самой дальней части сиротливо висело выпускное платье, которое я сама себе купила ещё до того, как пришла сюда работать; простое приталенное чёрное платье-футляр — единственное, что я на тот момент могла себе позволить.

Стас запретил мне надевать его «в один из самых значимых дней в своей жизни».

— Ты достойна лучшего, — заявил он, опуская на мою кровать коробку из фирменного магазина одежды.

Моё новое платье стало его подарком на выпускной. Валентина Игнатьевна оплатила визажиста и парикмахера, а Сашка взяла на себя подготовку вечера, чтобы отпраздновать мой диплом в семейном кругу. И вроде как всё это казалось нормальным, но я по-прежнему смущалась.

В конце концов, разве в дорогих платьях и красивой внешности заключается счастье?

За этими мыслями совершенно не расслышала звука открывающейся двери и тихих шагов. Зато когда руки Стаса крепко обвили за талию, я вздрогнула и прикрыла глаза, успокаиваясь из-за выпускного и волнуясь из-за его присутствия одновременно.

— Как бабушка? — поинтересовалась, подставляя шею для поцелуя.

— Всю дорогу причитала, что ты у неё теперь совсем большая и самостоятельная, — тихо рассмеялся Стас. — Думаю, она волнуется за тебя гораздо сильнее, чем показывает.

Это для меня никогда не было новостью.

— Зная тебя, могу предположить, что ты уже убедил её в том, что у меня всё хорошо, — подначила парня и усмехнулась.

— Кстати, об этом, — вспомнил Стас и развернул меня к себе лицом. — Мне кажется, тебе пора переезжать в моё крыло.

— Это ещё зачем? — непонимающе спросила.

— Хочу, чтобы моя невеста была ко мне поближе, — лукаво блеснули его глаза.

Эта тема всё ещё была под запретом, но я не смогла не засмеяться. Этому невыносимому тирану и деспоту было мало, что мы живём в одном доме: он хотел держать меня максимально близко и в идеале — в собственной постели, но пытался не торопить события.

И пока безуспешно.

— Раз уж Саша окончательно решила остаться в России, думаю, что могу на это согласиться, — задумчиво хмыкнула в ответ и получила за это поцелуй в уголок губ.

На те несколько дней, что бабушка согласилась здесь погостить, ей отвели гостевую комнату, что расположилась через стену от той спальни, которая пока ещё была моей. Я крепко стиснула её в объятиях, когда мне удалось оторваться от Стаса, и ответила на кучу вопросов, которыми она меня засыпала. Как мои дела? Во сколько состоится церемония вручения? Не обижает ли этот влюблённый в меня хулиган? Собираюсь ли я менять работу теперь, почти имея диплом психолога на руках? Собственно, вопрос с работой решился тоже почти без меня; пару недель назад я вернулась из института после очередной встречи со своим научным руководителем и узнала, что Валентина Игнатьевна меня «уволила».

— Не хочу, чтобы моя внучка работала на свою бабушку, — лучезарно улыбнулась мне хозяйка. — К тому же, ты всё равно будешь жить в этом доме, раз уж вы со Стасом встречаетесь. У нас теперь такая большая семья, так что без присмотра я точно не останусь.

Я чувствовала себя бессовестным родственником, который внезапно свалился на их головы, о чём Валентине Игнатьевне и сообщила, но она в