— А Аллан где? — повертел я головой.

— Аллан? — Лицо Аманды скривилось в саркастичной усмешке. — Спит Аллан.

— В смысле? — уточнила Магдалена, стоявшая прямо за мной.

— В самом прямом. — Аманда закашлялась, глубоко вдохнув морозный воздух. — Голову на стол, за которым читал, положил и знай сопит носом. А в руке — кубок, и вода по столу разлита. Вот и делайте выводы.

— Он точно спит? — Для Рози это, похоже, тоже была новость. — Он не помер, часом?

— Говорю же — спит, — рассердилась Аманда. — Сонного зелья ему в воду сыпанули, ручаюсь. Я воду, что в кубке осталась, понюхала. Теребила, теребила его — все без толку.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Фальк, тоже отиравшийся рядом с нами.

— Как по нотам разыграно, — заметила Рози многозначительно. — Крик из толпы, сонное зелье Аллану, который мог все это остановить. Слишком много для того, чтобы это было совпадением. Знать бы, кому такое понадобилось.

Все так. Я тоже об этом подумал.

— Где Гарольд? — спросил я у Аманды, отцепляя от себя руку Рози.

— Там, — махнула она рукой влево. — У стены. Обещает нашим мальчикам, что сегодня точно подколет кабанчика. Ох, как бы наоборот не вышло! Все знают, что кабаны — дико свирепые и кровожадные животные.

— Что у тебя за язык такой? — не поворачиваясь к ней, произнесла Рози. — И потом, кто это быдло — и кто Монброн, родившийся со шпагой в руке? Ну да, мозгов у Гарольда немного, но силы и опыта хватает с избытком. Дорогой, надеюсь, ты вернешься к нам? Подбодрить друга — это правильно, но когда он прикончит это ничтожество, то неизвестно, как себя поведут его приятели. Кто знает, что взбредет им в голову? Лучше, если ты будешь здесь и, если что, защитишь меня. Ну и остальных тоже.

— Конечно, душа моя. — И я погладил ее руку, чем, по-моему, сильно ее удивил. По крайней мере, ее тоненькие брови вздернулись вверх. — С твоей прелестной головки ни один волос не упадет, клянусь в этом моей честью.

Все было так, как и сказала Аманда. Гарольд стоял в окружении наших ребят и громко рассказывал им про то, как именно станет разделывать Мартина.

— Зачем? — растолкал я парней и встал напротив моего друга. — Зачем тебе это понадобилось?

— Эраст, ты хоть не становись таким, как этот зануда Аллан, — попросил меня он, вращая шпагу. Смотрелось это красиво, не спорю, вот только у меня перед глазами стоял Мартин, ставший одним целым со своей глевией. — Сейчас я его убью, а после пойдем поужинаем. Из-за этой черни мы так и не поели, что очень неправильно. Я лично на пустой желудок уснуть не могу.

Ребята загалдели, выражая свое одобрение.

— Зря, — помотал я головой, понимая, что друга не переубедить. — Не стоит оно того. Ладно, чего уж теперь. Гарольд, навязывай ему ближний бой, не давай ему уйти на дистанцию, в этом случае у него появится возможность маневра.

— Хорошо, — легко согласился Гарольд, подмигивая остальным: мол, то я его учил, теперь он меня учит. — Как скажешь.

— Все шутки шутишь, — не унимался я. — Ты пойми, это не просто селянин какой-нибудь, он на самом деле опасен. Он умеет сражаться и очень хочет тебя убить. Гарольд, я видел, на что он способен.

— Эраст, не волнуйся ты так. Не знаю, как кто, а я желаю еще как следует надраться на твоей свадьбе с де Фюрьи. — Гарольд положил мне руку на плечо и нагнулся к моему уху. — И потом — у нас с тобой есть отличный план по захвату трона Фареев. Без меня тебе с этой семейкой не справиться, поверь.

— Левый бок, — вздохнув, сказал ему я, в ответ кладя ему на плечо свою руку. — Помни о нем. И еще береги ноги. Глевия хороша для того, чтобы их подсекать.

— Время! — заорал кто-то с того конца двора, вроде как насмешник Флик. — Хорош тянуть, благородные. Если у вас это самое делает «жим-жим», то чего тогда мерзнуть зазря? Мы добрые, мы простим. Повинитесь — и всего делов. Можно даже на колени не вставать.

— Наглец какой. Говорил ведь, сразу их всех надо было резать, в кроватях, в первые же дни. Все Аллан, добрая душа, — с ноткой досады произнес Гарольд, схватил своей ладонью мой затылок, приблизил к себе мою голову, и мы стукнулись лбами. — Все будет нормально, дружище. Это разве противник? Так, тля.

Он отпустил меня, перед этим подмигнув, и легкой походкой направился к ярко освещенному квадрату в центре двора. Клинок шпаги, тускло поблескивающий в свете факелов, лежал у него на плече.

— Так-так. — Гарольд вышел в центр, запустил левую руку в карман и достал оттуда платок с завязанным на нем узлом. — Флик, это же ты сейчас орал? Я, после того, как твоего приятеля заколю, словно свинью, вот этот узелок оставлю, развязывать не буду. И знаешь почему? Он будет твой, ты следующий. Только умирать тебе так просто, как Мартину, не доведется, я тебе язык вырежу, чтобы ты своей собственной кровью захлебнулся.

— Самоуверенность — одна из самых больших слабостей человека, — сообщил Мартин, выходя из тени под свет факелов. — И ты, Монброн, получается, круглый идиот. По-другому о человеке, состоящем только из глупости, не скажешь.

Как ни странно, но в этот момент мне подумалось, что они смотрятся рядом очень символично. Гарольд, в белой рубахе с отложным воротником, высокий и плечистый, и не менее крепко сбитый Мартин, одетый в черную безрукавку, не сковывающую движения, и просторные штаны. Они одновременно и отличались, и были чем-то похожи друг на друга. Они напоминали мне двух хищников, готовых к схватке насмерть.

Если до того, как они вышли на площадку, у меня оставалась небольшая надежда, что, возможно, все как-то обойдется, то сейчас я был уверен в том, что в лучшем случае в живых останется только один, по-другому не будет. Они вышли сюда для того, чтобы убивать.

— Как сказал твой свиненок, не будем терять время. — Гарольд изобразил острием шпаги замысловатую восьмерку. — Вечереет, холодает, девочки замерзнут, носами потом шмыгать будут.

— Всегда готов, — крутанул в руке глевию Мартин. — О чем речь.

Тон у обоих был обманчиво дружелюбный, они беседовали так, будто спустя совсем короткий отрезок времени один их них не будет лежать мертвым на этих камнях.

А еще я наконец рассмотрел поближе оружие Мартина. Что в первые дни, что тогда, сверху, его особо не разглядеть было, а сейчас удалось. И оно меня изрядно удивило.

В первую очередь тем, что глевия совершенно не была похожа на те, которые я видел в лавках оружейников, когда мы с Агриппой подбирали мне шпагу. Те были с куда более длинным древком и чаще всего — однолезвийные, а тут — совсем другое дело. Глевия достаточно короткая, где-то мне по плечо, с двумя вытянутыми обоюдоострыми лезвиями-лепестками и древком, отделанным каким-то специальным материалом, чтобы руки не скользили, а может, и защищающим от рубящих ударов. Явно на заказ сделана вещь, и обошлась она в немаленькую кучу золота. Вот только вопрос: откуда эта куча золота взялась у безродного Мартина? Или, как вариант, каким образом к нему попало подобное оружие?