— Доктор, доктор!

Теперь в зловещем голосе снова слышалось беспричинное безумное веселье. Разумеется, он обращается именно ко мне, потому что считает слабейшим из нас двоих. Хочет вывести из себя, запугать, заставить взмолиться о пощаде и выдать наше местоположение. Тогда нам обоим конец. Я почувствовал внезапный приступ гнева, сменившийся твердой решимостью. Вызов принят. Где этот убийца? Луч маяка Рютинген вспыхивал в тумане, но ничего толком не освещал. Поверхность моря оставалась спокойной, лишь иногда случайная волна набегала на кренившийся остов «Графини Фландрии».

Мы с Холмсом вновь свернули за угол, и тут Моран принялся за моего друга:

— Не бойтесь, мистер Холмс, я человек чести и не убиваю противников просто так. Даже зверей из джунглей. Проявите смелость, вы оба, и полýчите шанс. Но стоит вам трусливо броситься наутек — тогда пеняйте на себя. Даже вас это касается, дорогой мистер Холмс! Или желаете, чтобы читатели некрологов в грошовых газетенках узнали, как глупо вы повели себя напоследок и схлопотали пулю в спину?

Я слышал о Моране много дурного, но такого сумасшедшего бреда не ожидал, ведь то были слова настоящего безумца. Теперь голос вроде бы доносился с правого борта, а мы двигались к корме вдоль левого, прижавшись спиной к стенке салона, тихо, будто призраки. Вдруг совсем рядом с моей правой ногой полетели в разные стороны щепки — Моран снова выстрелил наугад. Значит, он тоже повернул и крадется позади. Мы шли, стараясь не издавать ни звука, но рано или поздно придется выйти из-под прикрытия салона, и тогда нас неминуемо увидят дружки полковника, пришвартовавшиеся возле лебедки. Холмс достал веблей, но пока пистолет был совершенно бесполезен.

Мне в голову пришла безумная идея: быть может, прыгнуть за борт и уплыть? Сбросим ботинки и пальто и уцепимся за одну из дрейфующих в море деревяшек. Нужно лишь чуть отдалиться от корабля, тогда нас скроет туман. До «Принцессы Генриетты» не более двух сотен ярдов, а с ее бортов наверняка вывесили веревки для уцелевших во время крушения пассажиров. Получится ли? В детстве, да и в Баттерси во времена студенчества я плавал и не на такие расстояния. Но вода очень холодная, к тому же нас может унести течением.

У Холмса явно был какой-то план. Своими длинными тонкими пальцами, которые вызвали бы зависть у самого Паганини или Иоахима, он бесшумно откатил в сторону дверь салона. Наш преследователь затих. Он мог быть и в шести, и в шестидесяти футах от нас. А вдруг полковник решил сбежать? Нет. Он совершенно точно крадется следом. Пригнувшись, мы пересекли темную комнату (занавески на окнах были задернуты) и вышли к правому борту через дверь на другой стороне. Холмс решил сделать круг и еще раз пройти тот же путь, подобравшись к противнику со спины.

Оказавшись на окутанной туманом палубе, мы ощупью двинулись вперед, снова прижавшись спинами к стенке салона. На том месте, где Моран, по всей видимости, стоял не так давно, до нас снова донесся его голос. Если удача на нашей стороне, мерзавец думает, что мы по-прежнему направляемся к корме. Пусть только полковник покажется, тогда хватит и одной пули. Или воспользоваться моментом и прыгнуть за борт? Я как раз оценивал наши шансы, но вдруг обо что-то запнулся в темноте и едва не упал. Бревно? Нагнувшись, я нащупал чью-то ногу, потом полу сюртука, потом лицо. На мгновение луч маяка пробежал по водной глади. В отразившемся свете я успел разглядеть лицо покойного. Лейтенант Кейбелл.

Меня сковал страх, но вовсе не из-за мертвого тела. Трупов за свою жизнь я повидал предостаточно. С ужасом я осознал, что в нашем плане что-то пошло не так. Мы угодили в ловушку. Холмс предполагал, что враги ни на минуту не выпускали нас из виду, читали наши письма, расшифровали код и поверили, что он сам будет на борту, несмотря ни на что. Неужели теперь он просчитался?

— Вы сами этого хотели, доктор, — тихо шепнул кто-то сзади дружеским, почти задушевным голосом. — Видите? Вышло по-вашему. Вы стоите между мной и мистером Холмсом. Он не сможет выстрелить в меня, ведь тогда ему придется прикончить и вас. Думаю, этого он делать не станет, а сию же минуту положит пистолет на палубу, ведь иначе мне с превеликим сожалением придется вас укокошить. А затем и его самого, испытывая неведомое мне дотоле душевное смятение.

— Холмс, делайте что должны! — крикнул я.

И тут же понял, какую глупость совершил. Я ведь имел в виду: забудьте про меня и любой ценой уничтожьте Морана. Нужно было сказать: «Пристрелите его!» — тогда все стало бы ясно. Но мое восклицание можно было истолковать иначе: «Делайте, как он скажет». К моему отчаянию, Холмс положил пистолет на палубу.

— Мои поздравления, полковник, — сказал он. — Ваша охотничья репутация, безусловно, заслуженна. Это упущение с моей стороны: я не предусмотрел, что вы используете тело лейтенанта Кейбелла как приманку. Рано или поздно даже в тумане мы в буквальном смысле наткнулись бы на беднягу. И западня захлопнулась бы.

Моран никак не отреагировал на комплимент. Он наконец-то вышел на свет. В своем тяжелом армейском бушлате полковник походил на медведя.

— Шаг вперед, джентльмены, — приказал он, взмахнув духовым пистолетом. — Будьте любезны. Поближе к свету.

Ситуация складывалась отчаянная. Мои мысли лихорадочно скакали по кругу. Оставалось лишь подчиниться. Нужно двигаться как можно медленнее и не терять головы. Моран шел за нами и подобрал мой револьвер, прежде чем я успел ему помешать.

Кто-то отдернул шторы в салоне и зажег там лампу, ее свет лился через выбитые окна и тускло освещал участок палубы возле пароходных труб, где мы недавно стояли. Холмс повернулся к противнику так, чтобы окна оказались у нас за спиной. Моран рассмеялся над этой уловкой.

Не глядя, он вытащил из веблея все шесть патронов и ссыпал их себе в карман. Но потом вдруг передумал, достал один и вставил обратно в барабан. Что за фокусы!

Сжимая веблей в правой руке, полковник поднял левую с пистолетом фон Хердера. Раздался едва слышный звук, напоминающий хлопок вылетающей из бутылки пробки, я инстинктивно пригнулся, и последнее уцелевшее окно салона разлетелось вдребезги. Что затеял Моран? Это была игра, игра сумасшедшего, окончательно свихнувшегося преступника. Почему бы просто не убить нас?

— Вы думаете обо мне плохо, мистер Холмс?

— Я, полковник Моран, признаться, вообще о вас не думаю, — отозвался мой друг, голос его был спокоен, будто речь шла всего-навсего о куске торта во время чаепития.

— Кривите душой, сэр! — усмехнулся Моран. — И вам это доподлинно известно. Я бы оскорбился, будь это правдой. Кем бы вы меня ни считали, я спортсмен и не убиваю хладнокровно. И вас не стану, хотя мог бы пристрелить обоих. Я не поступаю так с людьми вашего калибра, мистер Шерлок Холмс, хотя вы доставили мне немало неприятностей. Вы заслуживаете лучшего конца.

Точно спятил!

— Неужели? — В голосе Холмса снова прозвучала вежливая скука.

— Мистер Холмс, мы должны решить это дело меж собой. Мир маловат для нас обоих, кто-то должен уйти. Вот так. Но я дам вам шанс.